Мы часто слышим свидетельства о том, как люди приходят от неверия к вере, из атеизма или агностицизма к Богу. Однако, в течение последних нескольких лет в некоторых славянских евангельских общинах в Северной Америке начал происходить обратный процесс. Не скажу, что он массовый, но, тем не менее, имеет место быть. Речь здесь об уходе молодежи и людей среднего возраста из церквей, так сказать, об их переходе от веры в Бога в атеизм или агностицизм. Я решил поговорить об этом с Юрием Стасюком, славянином, эмигрантом, образованным и эрудированным молодым человеком, родившимся в христианской семье, как говорится, с глубокими корнями. Я хотел, чтобы Юрий объяснил, почему так произошло, что он, когда-то посвященный христиан, сознательно решил оставить веру и церковь, и выбрать путь атеизма.
Read this article in English
– Юрий, спасибо за согласие поговорить. Хотел бы попросить Вас рассказать о себе, о том, в какой семье Вы родились и в каких обстоятельствах прошло Ваше детство? Каким образом Вы и Ваши родители оказались в Америке?
– Я родился в Украине, в богобоязненной семье евангельских верующих, укорененной в славянском христианстве. Оба моих деда были служителями. Эта эстафета была впоследствии передана моему отцу и дяде, которые также являются пасторами. Пока мы жили в Украине, мой отец был евангелистом, который посещал с проповедью Евангелия много городов и сел. Он отвечал за служение евангелизации в одном из самых больших протестантских союзов Украины. Из-за многочисленных поездок ему, порой, приходилось оставлять нашу семью на долгие недели. Иногда он брал меня с собой на евангелизации местного масштаба, так что я, будучи еще ребенком, уже был вовлечен в миссионерское служение.
Когда мне исполнилось 7 лет, мы переехали в США в поисках лучшей жизни, а также для того, чтобы мой отец мог служить в местной церкви и проводить больше времени с семьей.
– Помните ли Вы свое обращение к Богу? В какой общине Вы совершили покаяние и крестились? К какой деноминации принадлежала церковь? Запечатлелся ли в памяти тот день? С точки зрения того времени, что для Вас значило обращение к Богу? Было ли это просто принятие веры Ваших родителей или осознанное принятие по-настоящему нового пути?
– Мой путь был достаточно бурным и беспокойным. Я провел свое детство и подростковые годы в качестве “христианина поневоле”. То есть, я хотел быть нравственным человеком лишь до такой степени, чтобы попасть на небеса, при этом не жертвуя своими мирскими привязанностями, то есть спортом, телевизором, чтением романов и видео-играми. Я принял крещение в славянской церкви пятидесятников, когда мне было 17 лет. Несмотря на то, что я искренне верил в существование Бога, истинность Библии и божественность Иисуса Христа, я не был шибко посвященным вере и продолжать жить, так сказать “одной ногой в церкви – другой – в мире”. Мне часто говорили, что когда я вырасту, то стану проповедником. Я приходил в ужас от этой мысли и не хотел иметь ничего общего с церковью и служением.
Однако, когда мне стукнуло 18 и произошли осложнения со здоровьем, связанное с тяжелым гриппозным состоянием, я приступил к более, так сказать, интенсивному личному познанию Бога. Я до сих пор помню тот момент, когда я лежал в кровати и хотел, чтобы Бог меня исцелил. Я решил открыть Библию и прочитать тексты, которые бы подкрепили меня в молитве. Когда я читал слова из книги пророка Исайи, со мной произошло что-то, что, так сказать, “пронзило” мое сердце. Я чувствовал, что Бог говорит со мной через Писания. Меня поразило то, что Бог Библии знает меня по имени и желает общаться со мной. После этого я уже забыл, что хотел исцелиться от болезни. Все, что занимало мои мысли – это познание Бога и восхваление Его.
Год спустя, я стал служителем среди молодежи (молодежным лидером), регулярно проповедовал с кафедры, вел богослужения, встречи по изучению Священного Писания и молитвенные общения.
Однако, мой путь был далек от завершения. Из-за того, что я являлся пятидесятником по вероисповеданию, я постоянно пытался достичь совершенной святости. Из-за того, что я постоянно недопрыгивал до нужной высоты, я часто задавал себе вопрос: а христианин ли я вообще? После нескольких лет подобной борьбы, я случайно наткнулся на проповеди Джона Пайпера. Его вдохновенные проповеди со временем привели меня к переоценке моей пятидесятнической доктрины. Ключевым моментом было то, когда я сидел в своей церкви и, вместо того, чтобы слушать проповедь, просто перечитывал 8 главу послания к Римлянам. Я помню, что вдруг мои руки задрожали и сердце стало биться чаще. Внезапно я понял, что все написанное имеет смысл! Я хотел подпрыгнуть со стула и прервать ход богослужения! Мне так хотелось поделиться этим откровением с остальными братьями и сестрами! В тот момент я почувствовал, что наконец понял значение креста, груза моих грехов, глубины моего падения и спасающей благодати Иисуса Христа. Я принял благую весть заместительной жертвы Христа.
Чувство от принятия этой доктрины было настолько ошеломляющим, что для меня она стала отражать суть Евангелия. Я провел годы, обучая этой доктрине других верующих, потому что считал ее фундаментальной для христианина. В тот день я всем сердцем осознал, что заслуживаю ад, но что Иисус принял решение спасти меня, искупив мои грехи. Теперь ничто не могло похитить меня из Его руки. В течение последующих месяцев я буквально сиял от счастья. Я постоянно улыбался. Мои друзья и знакомые часто видели меня в местных кафе проповедующим и разъясняющим учение о Божьей благодати всем желающим.
Прокуратура готовит дополнительные обвинения против пастора-брокера Корчевского
Через два года я перешел из славянской церкви, в которой служил молодежным проповедником в американскую общину “Марс Хилл”, старшим служителем которой являлся Марк Дрискол. Там я начал проводить встречи домашних групп, участвовать в евангелизации и служил под наблюдением старшего пастора с мыслью о том, что вскоре приму рукоположение в качестве одного из его помощников.
– Сейчас Вы к церкви не принадлежите. Какой момент в перемене вашей точки зрения (от веры в Бога к неверию) Вы считаете ключевым? Что или кто на Вас повлиял коренным образом? Произошло ли это в результате осознанного поиска?
– Мой отход от христианства начался с чтения книги. Многие полагают, что наверное я прочитал литературу, написанную известным атеистом Ричардом Доукинсом или, к примеру, Фридрихом Ницше, однако это не так. Именно Библия увела меня от веры. Прежде, чем я объясню это громкое заявление, хочу подготовить почву, обратившись к одному вопросу, который мне часто задают: “Может быть, ты разочаровался от того, что тебя обидели в церкви?” Ну, быть англоязычным лидером в славянской церкви иногда было нелегко. На самом деле, у меня, порой, были напряженные отношения с некоторыми более культурно консервативными лидерами-славянами из церкви, которые хотели замедлить “американизацию” молодежи. Также известно, что церковь “Марс Хилл” была центром финансового скандала, из-за которого, в конце-концов, оставил служение ее старший пастор.
Однако, мой отход от веры произошел в период между этими двумя негативными ситуациями и в наивысший, в духовном смысле, момент моего служения. Я был совершенно счастлив в церкви, был в хороших отношениях с христианами и руководителями. Я почти закончил программу подготовки пасторов. Мое рукоположение было запланировано на конец года. Я был одним из наиболее читаемых блоггеров-славян в моей общине, провел целое десятилетие, споря с эволюционистами и атеистами. И искренне верил, что выиграл все дебаты. В церкви у меня было много друзей, меня уважали. Но, более всего, я был посвящен Евангелию всем сердцем, разумом и душой. Я любил Иисуса больше, чем слова могут это выразить.
В начале 2014 года жена спросила меня, хочу ли я перечитать Библию вместе с ней. До этого мы настолько были заняты служением, написанием материалов, молитвой, проповедью, поездками на конференции, что мы подумали, что нам не помешает некоторый перерыв, чтобы напитать наши души. Я решил перечитать Библию, не понимая, что это приведет к цепочке событий, которые медленно, но уверенно приведут мою веру к банкротству. Я перечитывал Библию несколько раз и до этого, хотя я читал Ветхий завет так, как это делают многие христиане – быстро, без наглядного понимания того, о чем там говорится. Я читал Библию, так сказать, абстрактно, без того, чтобы посвящать время серьезному размышлению над некоторыми ее сложными текстами. Я владел несколькими копиями Библий, тексты которых были разукрашены фломастерами разных цветов. Я выступал с сотнями разъяснительных проповедей и даже прочитал несколько серий проповедей на книги Нового Завета. У меня была хорошая подготовка в области экзегетики и герменевтики. Я с удовольствием читал толстенные учебники по систематической теологии. Если бы кто-то и мог ко мне придраться, то уж точно не из-за недостатка познания в Библии и богословии. И все же… Когда я перечитал Библию зрелым взглядом и обратил внимание на многие мелкие детали, это изменило мою жизнь. Перемена эта была совсем не той, о которой мы обычно слышим в свидетельствах…
Я погрузился в чтение Библии, в изучение первой главы книги Бытие, с упоением читая каждое слово и надеясь получить назидание. Я искренне молился в начале каждого дня, испрашивая у Святого Духа, чтобы Он открыл мое сердце и просветил мой разум светом Писания. Читая Библию, я глубоко размышлял обо всех основных личностях, упомянутых в повествованиях, об их происхождении, борениях, страхах, желаниях и внутренних мотивах. Я обращал внимание на своего рода странные ритуалы и правила. Я начал задавать себе вопросы о вопиющих злодействах, убийствах, и насилии, которые, кажется, совершались с одобрения Бога. Я замечал все эти детали и раньше и даже преподавал курс апологетики, в котором учил, как оправдать подобные ситуации, описанные на страницах Библии. Но в этот раз я обратил внимание на эти вызывающие вопросы события с чувством сострадания.
Анатолий Денисенко – О пасторе Александре Шевченко
В конце-концов, я начал понимать, что несоответствия и противоречия между разными авторами библейских текстов не так уж и легко объяснить, как я раньше втолковывал это другим. Это меня беспокоило. Честное слово, что я сам не хотел такой развязки! Я был проповедником, который любил “Божье Слово”! Я готов был умереть за эту книгу! Какой же смысл был мне окунаться в столь запутанную и нежелательную для меня ситуацию? Я настолько любил Библию, что поступил в одну из наиболее известных евангельских семинарий, обучаясь по магистерской программе в области библеистики. Так почему же я начал видеть несоответствия, текстуальные проблемы, зверства и противоречия на страницах Писания? Я стремился к чтению текста Библии который должен был чудесным образом просветить меня в познании высшей истины, поколебать меня до самого основания и помочь мне раскаяться в грехах, прославляя Бога. Вместо этого, через месяц после того, как я начал каждодневное изучение Библии (по часу в день), я был сломлен внутренне и погряз в сомнениях. Но, несмотря на это, я все еще не оставил веру…
Я начал читать толстенную книгу, в которой, вроде бы, я должен был найти ответ на все библейские несоответствия и противоречия. Ее автор – Норман Гайцлер, бывший президент Евангельского богословского общества. Эта книга должна была стать моей последней надеждой в поисках ответов на мои вопросы. Я хотел сохранить мою веру больше, чем что-либо в жизни. Добравшись до середины книги, я закрыл ее и больше никогда не открывал. Я чувствовал себя полностью разочарованным. После того, как я обнаружил на ее страницах множество искажений, логических ошибок и явно нечестных “ответов”, я больше не мог этого выдержать. Я изо всех сил старался оставаться верующим, но я не мог принять настолько нечестные аргументы любой ценой. Почва уходила из под моих ног.
Очевидно, что я нуждался в помощи, но я настолько боялся последствий, что никому не рассказал о своих сомнениях. Таким образом начался один из самых сложных и депрессивных периодов в моей жизни. Ночью, когда моя супруга засыпала, я выбирался из постели, плакал и молился, надеясь, что мои молитвы поднимутся выше потолка. Иногда я утыкался в подушку, потому что плакал настолько горько, что боялся, что от моих всхлипываний проснется жена. Я умолял, кричал, просил настолько, что порой мои уста уже не слушались меня.
Все чего я просил – это одного знака от Иисуса – доказательства того, что Он реально существует и что я не придумал Его сам для себя в разуме. Мне нужен был всего лишь один знак, благодаря которому я раз и навсегда узнал бы, что все, во что я верил, реально. Я даже обещал Богу отдать все мое богатство, жизнь, деньги, любимые занятия. Я “торговался” с Ним, умолял Его и плакал. А в ответ – тишина… Я очень хотел верить, у меня есть это желание даже сегодня, но после того, как в ответ на мои вопросы все, что я получил, была тишина, я втайне признал, что я агностик, атеист.
В течение следующих нескольких месяцев разочарование и депрессия постепенно улетучились, но мой интерес к вышеупомянутым вопросам не исчез. Я начал изучать философию, библейскую историю, продолжал вести блог (теперь уже с критической позиции, конечно). Не знаю, могу ли я сказать, что сейчас я счастливее, чем когда я был верующим и был уверен в райском будущем, однако могу с уверенностью подтвердить, что сейчас я по-настоящему счастлив и нахожусь в состоянии спокойствия.
– Насколько на Ваше решение покинуть церковное сообщество повлиял тот факт, что Вы проживаете в США? Было ли это связано с кризисом идентичности? Возможно, Вы запутались в понимании того, кто Вы – русский или американец? Возможно, Вам просто “приелась” родительская вера?
– Довольно тяжело провести связь между моим статусом иммигранта в США и моим мировоззрением. Я не могу с уверенностью сказать, что это как-то повлияло на мой отход от веры. Однако, я уверен, что мое положение помогло мне критически осмыслить вопросы, касающиеся религии. Во-первых, я столкнулся с разными ответвлениями христианской традиции и наблюдал за тем, как люди из разных культур создавали для себя ритуалы, которые, как они с пеной у рта доказывали, “были взяты прямо из Библии”. На самом деле, – это больше элементы культуры, нежели библейские предписания.
Во-вторых, я читал Библию на разных языках. В прошлом я читал ее на русском языке и заучил множество текстов, как и запомнил “святое звучание” слов, из-за которого мне было трудно было понять смысл текста. Скорее всего, способность читать тексты Писания на разных языках побудила меня к более глубокому осмыслению их содержания.
И, наконец, будучи эмигрантом, я научился оценивать свою точку зрения и менять свое мнение в отношении своей идентичности и верований. Я понял, что заявления, типа: “Славяне – самые лучшие”, к которым я раньше был эмоционально привязан, не совсем правильны. Как эмигрант, я признал, что могу совершать ошибки и что иногда мои взгляды в отношении культуры и собственной идентичности могут эволюционировать. Возможно, что именно подобное жизненное смирение частично помогло мне изменить мои взгляды.
– Как отреагировали окружающие Вас люди (родители, пасторы, друзья) на Ваши сомнения в Библии и существовании Бога? Предлагали ли помощь? Имел ли место какой-то диалог? Оказывалось ли на Вас давление?
– Олег, скажу Вам, что это одно из самых больших разочарований в моем искреннем поиске. Реакция людей, окружавших меня, была далека от доброжелательной. Конечно, зная кое-что из области человеческой психологии, я, в общем, понимал, почему люди реагировали именно так. Возможно, что некоторые делали это неосознанно. Они думали, что я предал тех, кого они искренне любили. Когда я начал писать некоторые критические комментарии по поводу консервативного евангельского богословия, реакция людей сводилась к трем категориям: (1) одни отвечали молчанием, (2) другие гневались, (3) третьи шли на диалог. Первых было больше всех. Людей из третьей категории – меньше всех.
Больше всего, как я упомянул выше, было “молчащих христиан”. Те, с кем у меня была связь, кто был у меня “в контактах”, просто начали меня игнорировать. Иные просто заблокировали мой профиль в социальных сетях и больше не отвечали на телефонные звонки, СМС и электронные сообщения. Я написал некоторым из моих самых близких друзей, которые вдруг “исчезли” из моей жизни, и спросил их, может я их чем-то обидел? Ответ я получил только от одного из них. Он написал, что не хочет больше общаться, так как я неверующий. Большинство, людей, однако, предпочло не объясняться. Они просто отдалились. Когда я пересекаюсь с ними то тут, то там и пытаюсь заговорить, они из вежливости бросают в мою сторону пару слов и потом быстро исчезают. Меня больше не приглашают на чашку чая и разговор по-душам.
Некоторые, конечно, реагировали гневно. От таких людей я получил множество звонков, электронных сообщений и СМС, осуждающих меня. Некоторые пытались это делать вроде бы как доброжелатели, увещевая, предупреждая меня, но большая часть прямо заявляла, что я заслуживаю ада. Иные об адском пламени не упоминали, однако искали разные причины, почему я оставил христианскую веру. Меня обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах: что я живу в тайном грехе, что являюсь порочным человеком, ведущим плотской образ жизни. Я был обвинен в ненависти по отношению к Богу и христианам. Мне говорили, что “атеисты промыли мне мозги” и даже обвинили в том, что я поддерживал преследования христиан-славян в Советском Союзе. Не знали обвиняющие о том, что я являюсь пацифистом.
Три раза мне угрожали физической расправой. Одна из угроз исходила от служителя в крупной славянской церкви. Он грозился “начистить мне физиономию”, когда встретит в следующий раз. Несмотря на то, что со времени моего ухода из церкви прошло уже больше двух лет, до сегодняшнего дня я получаю злостные сообщения от бывших знакомых, которые обвиняют меня в служении дьяволу, говорят о том, что мое сердце преисполнено зла, что я слишком недалекий, чтобы верно понимать Библию, что намеренно пытаюсь обмануть христиан, чтобы оправдать свою собственную греховность. Также, время от времени, я слышу, что нет-нет, да и изобразят меня в проповедях в неприглядном виде. Хорошо, что тех, кто реагирует подобным образом, меньшинство.
И, наконец, есть небольшая группа людей, христиан, отношения с которыми я ценю по сегодняшний день. Они остались моими верными друзьями, несмотря на мой отход от веры. Они продолжают пить со мной кофе и по-доброму дискутируют со мной насчет вопросов, касающихся веры. Да, они сожалеют, что я отошел от веры, но, вместо того, чтобы манипулировать мной, пугать или стыдить, они остались моей семьей, моими друзьями. Годы спустя, я сохраняю близкие отношения с этими людьми. Те, кто стал более прогрессивен в понимании христианства, остаются моими самыми дорогими друзьями. Единственное, что плохо – это, что их так мало.
Юрий, почему многие христиане, по Вашему мнению, недостаточно критически осмысливают свою веру? Почему столь мало дискуссий в церковной среде по следующим насущным вопросам: Есть ли Бог? Почему в мире есть зло и войны? Почему невинные дети умирают? Ведь подобные вопросы на самом деле интересуют многих людей, не так ли?
Во-первых, хочу сказать, что я не могу говорить обо всех христианах, потому что христианство достаточно разнообразно и включает в себя людей, которые размышляют по-разному. Есть высокообразованные христиане и, кстати, немало недалеких атеистов. Я встречал христиан с более критичным подходом к своей вере, нежели атеистов – к своей точке зрения. Однако, из того, что я успел увидеть, такие верующие богословски либеральны и зачастую именую себя “христианскими агностиками”. Евангельское сообщество их сторонится практически так же, как атеистов.
Если говорить в общем, мне кажется, что есть несколько причин, почему христиане не могут критически осмыслить то, во что верят. Самый главный фактор здесь – это то, что наш разум несовершенен. В нем присутствуют сотни когнитивных предубеждений, которые влияют на нашу способность критически мыслить и приводить доводы. Я редко верю чему-то на все 100 процентов, хотя, казалось бы, у меня могут быть веские доказательства. Это происходит потому, что я знаю, что человеческий разум способен совершать логические ошибки.
Славянские церкви Сакраменто благодарны местному шерифу за сотрудничество
Религиозные люди, как и далекие от религии, находятся в схожем положении. У нас всех есть эпистемологические ограничения (границы понимания). Принимая это во внимание, я думаю, что существуют две основные причины, почему религиозные люди не могут выработать критического подхода к предмету своей веры. Полагаю, что первый из них относится к небольшому количеству христиан-фундаменталистов, которые громко заявляют о своей позиции. Второй включает в себя большинство христиан.
Во-первых, в психологии есть то, что мы называем эффектом Даннинга-Крюгера, который показывает, что, чем ниже квалификация и степень познаний человека, тем более он уверен в своей правоте. Соответственно, более квалифицированный и высокообразованный человек будет менее уверенным. Я понял из своего опыта, что данное наблюдение правильно. Люди, которые знают о предмете размышления очень мало, как правило, кричат громче всех, потому что они сами не способны осознать, насколько мало они на самом деле знают.
Я как-то рассказал о моей обеспокоенности некоторыми ветхозаветными событиями, связанными с насилием, своим друзьям. Интересно то, что они были уверены в том, что в Библии нет таких текстов, признав при этом, что не читали Библию “от корки до корки”. Когда я процитировал им библейский текст, к моему удивлению, они вели себя еще увереннее. Мне сказали: “Это же Ветхий Завет! Мы же не следуем ему сегодня”. Я не думаю, что таких христиан большинство. Это, скорее, “кричащее меньшинство”.
Основная причина, почему люди теряют способность критически осмысливать то, во что верят – это потому что между ними и их верой существует близкая позитивная эмоциональная связь. Существует предубеждение, которое именуется “мотивированным размышлением“, из-за которого людям тяжело объективно рассуждать о предметах, к которым у них есть эмоциональная привязанность.
Например, если мой самый близкий друг, к которому я испытываю самые теплые чувства, будет обвинен в преступлении, у меня будет сильное поползновение принять его сторону и отвергнуть любые свидетельства и доказательства его виновности. Даже если он на самом деле виновен, моя эмоциональная привязанность к нему подсознательно будет подталкивать меня защищать его. Для большинства христиан вера играет именно такую роль. Для них она определяет цель и назначение в жизни, дарит им картину вечного рая, говорит о том, что у них есть могучий союзник, который однажды все приведет в полный порядок. Христианская вера помогает людям не думать об ужасающей реальности смерти. Если бы я писал книгу сказок для детей и должен был бы придумать ну, что-то такое, яркое, то я бы точно включил в нее все вышеназванные элементы. Кому, скажите мне, придет в голову “разглядывать под микроскопом” веру с таким набором преимуществ?
Почему верующие посвящают столь мало времени по-настоящему серьезным вопросам? Скорее всего, некоторые боятся выпустить “джина из бутылки”. Возможно, они думают, что ответы на эти вопросы очевидны и полагают, что если начнут говорить о них, то могут зайти “в дебри”. Мне кажется, что есть и такие верующие, которые думают, что на все по-настоящему серьезные вопросы уже получен соответствующий ответ и что нужно перейти к обсуждению чему-то более актуальному, к примеру, к разногласиям между баптистами и пятидесятниками.
Недавно стало известно о том, что целая группа молодежи в одной из евангельских церквей в Калифорнии приняла решение отказаться от веры и начала исповедовать атеизм. Как Вы думаете, какие ключевые факторы подталкивают славянскую молодежь к уходу из церкви? Может быть, традиционность, лицемерие, двойные стандарты, которые они наблюдают в славянском сообществе?
– То, на что Вы ссылаетесь, касается моего друга, который служил молодежным пастором в одной из самых крупных славянских церквей в США. В течение последних двух лет мы с ним размышляли на религиозные и философские темы. Не могу сказать, что я убедил его в чем-то, потому что он очень умен и не подвержен какому-либо влиянию или манипуляциям. Недавно он получил докторскую степень в области юриспруденции. Однако то, что он познакомился с некоторыми идеями и прочитал кое-какую литературу, которую я ему послал, помогла ему узнать больше и подвергнуть свою веру критическому анализу. Он был таким яростным защитником евангельского христианства, что я, честно признаюсь, был удивлен, когда услышал его рассказ об уходе от веры.
Он опубликовал довольно длинное письмо, в котором приводит причины, по которым он принял решение отойти от христианской веры. Его, по моим сведениям, прочитали десятки тысяч человек. В результате, некоторые приняли решение “снять маску” и заявили, что у них были такие же сомнения, но они просто боялись признаться в них публично.
Из-за чего молодые христиане-славяне уходят из церкви? Я думаю, что причины разнообразны. Я модерирую небольшую закрытую группу в Интернете, в которой несколько сот ребят из славянской молодежи, которые ушли из церкви, продолжают общаться друг с другом.
Недавно я провел небольшой опрос в группе и поинтересовался у ее участников, почему они решили покинуть церковь. Самым популярным был ответ, что их к этому подтолкнуло высшее образование, которое они получили (больше всего тут следует винить биологию и психологию). На втором месте было изучение Библии и богословия и обнаружение несоответствий в Библии.
Конечно, среди причин были названы и чтение атеистической литературы, и лицемерие среди христиан, однако они встречались в десять раз реже, чем первые две. В любом случае, конечно неизбежно то, что среди христиан встречаются лицемеры, однако многие другие – добрые и достойные восхищения. Я думаю, что оставлять веру из-за лицемеров – плохое решение. Нужно все-таки определить, истинна ли христианская вера или лжива. Я никогда не отвергну математику только потому, что некоторые люди не умеют считать, как следует. Считаю, что отвергать идею нужно, когда Вы убедились в том, что она ложная, а не потому что некоторые ее последователи не так хорошо, как следует, выражают ее.
– Вы, можно сказать, с детства вращались в церковных кругах. Как, на Ваш взгляд, можно описать состояние славянских евангельских общин в Америке в данное время? Меня интересует именно Ваша точка зрения на основании того, что Вы видели и пережили.
– Я не хотел бы “стричь всех под одну гребенку”, что касается славянского христианского сообщества, потому что не все церкви одинаковы. Это было бы легкомысленно и несправедливо. Я могу говорить лишь о том, что видел и, конечно, не обо всех церквях и общинах. Мне кажется, что славянские церкви диаспоры можно разделить на три категории, что касается их отношения к современной (особенно англоязычной американской) культуре. Это фундаменталисты, умеренные и прогрессивные.
Баптистские и пятидесятнические церкви, в которых я бывал, в целом, можно назвать консервативными и умеренными, а харизматические и внеденоминационные общины можно отнести к умеренным и прогрессивным. Несмотря на то, что между ними могут существовать значимые доктринальные различия, в подходе к окружающей их культуре славянские церкви схожи с другими общинами своей категории.
Церковь «Вифания» вступилась за мошенника Бондарука-младшего
Церкви фундаменталистов обычно небольшие по численному составу, хотя среди них и есть несколько крупных церквей. Они живут и действуют в изоляции от американского общества, его культуры и норм. Форма одежды, музыка, социальная иерархия – за всем этим там следят довольно пристально, поэтому некоторые молодые люди в таких общинах вынуждены жить двойной жизнью. Например, одна моя знакомая обычно одевала юбку, когда собиралась в церковь, но в рюкзаке всегда держала пару джинсовых брюк, чтобы затем переодеться в кустах по пути в школу.
Такие ультраконсервативные церкви, кажется, постепенно численно уменьшаются по двум причинам. Во-первых, они не могут каким-то образом адекватно влиять на культуру. Во-вторых, молодежь уходит из таких общин в более умеренные или прогрессивные церкви. Общины фундаменталистов служат для многих прогрессивных лидеров наглядным примером омертвелых, потерявших всякую актуальность церквей – чего они сами пытаются избежать. Об этих общинах упоминают в шуточной форме как среди христиан, так и среди атеистов.
Умеренные церкви – самые большие по составу. Они пытаются сохранить традиционную славянскую культуру, вместе с тем “прорубив окно” в американскую действительность. К примеру, такие общины вводят проповедь на английском языке на молодежных собраниях, однако они, в большинстве своем, все еще довольно сдержанно относятся к идее масштабной “американизации”. В общем, эти церкви пользуются популярностью у больших семей и родственных кланов, так как они пытаются вместить всех – и более консервативных родителей, и более прогрессивную молодежь. Я думаю, что эти церкви будут медленно ассимилироваться с окружающей культурой. Через несколько поколений они будут полностью американизированными. Из своего опыта скажу, что в некоторых церквях из этой категории могут встречаться разного рода злоупотребления, произвол и нездоровая атмосфера. В то же самое время, другие общины оказывают посильную помощь окружающему их социуму. Атмосфера в них нормальная.
И, наконец, мы подошли к прогрессивным общинам – наиболее интересной, по-моему мнению, группе. Их лидеры – это сильные и предприимчивые личности, но консервативные в том, что касается доктринальных взглядов. Со стороны иногда кажется, что эти церкви основаны на доминирующем голосе лидера и его отличительной манере проповеди. Эти церкви быстрорастущие, но, в основном, это происходит за счет перехода в них членов из более консервативных и умеренных общин. В них можно часто услышать о разных новых инициативах, типа организации англоязычного богослужения или попыток привлечь в церковь англоговорящих американцев, однако, эти попытки чаще всего проваливаются, и эти церкви остаются на 99 процентов славянскими.
В некоторых случаях мы встречаем и небольшие общины, испытывающие проблемы с численным ростом, потому что в них остались только славяне-эмигранты старшего поколения, заинтересованные в культурной адаптации, а молодые люди ушли в американские церкви с лучшим качеством музыки и поклонения.
Мне кажется, что многие прогрессивные общины слишком гонятся за модой и управляются как корпорации. В них большое значение имеют реклама, яркие вывески и внешний имидж. Молодые люди, может быть, и “клюнут на такую наживку”, но мне кажется, что это не совсем правильный путь в попытке понять наиболее важные вопросы нашей жизни.
– Вы атеист. По какому нравственному кодексу Вы живете? Есть ли для Вас абсолюты, или же Все относительно?
– Конечно, все знают популярное выражение из “Братьев Карамазовых” Достоевского: “Если Бога нет, то все дозволено”. Я думаю, что верно противоположное – если есть Бог, то все дозволено. Мы просто можем взглянуть на Ветхий Завет и ужаснуться от сцен насилия, убийства, рабства, геноцида, истребления детей – и все это было разрешено Богом Ветхого Завета. В конце-концов, если есть Бог и Он повелевает Вам убить своего ребенка (как в случае с Авраамом, в Ветхом Завете есть повествования, где другим израильтянам было велено истребить детей), то тогда даже убийство разрешается и возводится в ранг благородных дел.
Я думаю, что, если мнение Бога для нас является источником нравственности, то тогда оно субъективно, так как может поменяться в любое время, как, к примеру, изменилось от Ветхого завета к Новому. Оно также спорно, так как может значить что угодно только потому, что Бог так пожелал. Если Бог решил, что ненависть хороша, то тогда она приемлема. Если Бог решил, что любовь – это благо, то тогда и это так. В конце-концов, если Божьи нравственные взгляды укоренены в Божьей природе, то как могут эти взгляды быть основой для определения, является ли Божья природа благой? Это как изобретение нового измерительного прибора и затем использование его для самоизмерения, чтобы определить, верно ли он функционирует.
Как агностик-атеист, я могу сказать, что мои нравственные стандарты не основаны на чьем-то мнении. У меня нет определенной книги, которой я должен следовать, “потому что Дарвин так сказал”. Моя мораль проистекает из объективных фактов о сознательных существах, какими являемся мы с Вами. Я верю, что наша нравственность укоренена в нашей природе. Несмотря на то, есть Бог или нет, наша природа есть то, что есть. Существует Бог, или нет, 1+1=2. Таким же образом, нравственные суждения можно делать, несмотря на то, являемся мы теистами или атеистами.
Каким образом я это могу объяснить? Во-первых, я считаю, что объективный факт – то, что для каждого человека некоторые вещи хороши (или положительны), тогда как другие плохи (отрицательны). К примеру, все знают, что пить яд плохо, тогда как употребление здоровой пищи – хорошо. Я не думаю, что кто-либо в мире, теист или атеист, с этим не согласится.
Во-вторых, я вижу мораль в качестве свода правил, который регулирует отношения между существами, обладающими жизненными способностями. Я не могу сделать ни хорошего, ни плохого камню, потому что он не может отличить добро от зла. Я могу творить добро или зло только по-отношению к людям, которые могут быть получателями действий, являющихся по своей сути злыми или добрыми. Люди могут чувствовать зло, исходящее от физических пыток, изнасилования, эмоционального насилия, предательства и ненависти. Из-за нашей природы, перечисленные мной действия изначально приносят боль. Также, люди могут делать добро, сотрудничать с другими, любить. Из-за нашей природы, эти качества изначально являются хорошими. Таким образом, можно объективно определить, какие действия ведут к добру, а какие приносят зло.
В-третьих, мне кажется, что мы мотивированы творить добро или зло другим, так как хотим, чтобы и к нам отнеслись так же. Этот принцип хорошо объясняет “золотое правило” Иисуса, которое было выражено и до Христа Буддой, Конфуцием, Заратустрой и другими философами. Короче говоря, наша мотивация в делании добра другим состоит в том, что мы ценим добро и хотим, чтобы оно к нам вернулось. Я стремлюсь помогать другим, потому что я ценю, когда мне помогают, соответственно, я хочу, чтобы в тяжелое для меня время и мне оказали помощь.
Калифорнийских христиан вынуждают идти против веры?
Когда мы говорим о нравственной мотивации, тяжело говорить о полном отсутствии личной выгоды. Даже христианская доктрина утверждает, что если Вы поступаете нравственно, то будете вознаграждены вечностью с Иисусом. И, соответственно, если Вы будете поступать безнравственно, то будете наказаны вечностью, где испытаете горе и боль. В корне этой системы лежит простой принцип “кнута и пряника”, награды и наказания. Единственная разница в том, что в светском мировоззрении нет высшего судьи. Природа сама все регулирует и те, “кто поднимает меч, от меча и погибают”. Те же, кто помогает другим в нужде, и сами получат помощь.
В общем, с того времени, как я оставил церковь, мои нравственные взгляды почти не претерпели перемен. Все, что я раньше считал “грехом” (кражу, изнасилование, убийство, предательство и др.), все еще остается аморальным. Теперь я лучше понимаю, почему мне следует его избегать.
Фото: Ю.Стасюк. yuriystasyuk.com | Интервью: Олег Турлак, Christian Megapolis
