Коммунизм: его сущность и попытка построения, или Повествование о величайшей трагедии ХХ века

“Коммунизм: его сущность и попытка построения, или Повествование о величайшей трагедии ХХ века”.

Возникновение, преступления, триумф и распад социалистической системы большевистского образца

“История – великий учитель и нужно усвоить её уроки, чтобы правильно понимать настоящее и при строительстве будущего избежать трагических ошибок прошлого”.

Виталий Боровой, доктор богословных наук, профессор.

Итак, напомним, что, зародившись и побродив в виде призрака по Европе, коммунизм приземлился (в виде призрака) в октябре 1917 года в Российской империи, где для него имелась почва как в виде необъятных просторов, так и созданная всем ходом исторического развития названной империи.

Дело в том, что, в отличие от стран Западной Европы – родины марксизма, Российская империя располагалась на необъятной территории Европы и Азии, на которой населяющие её народы жили в степях или непроходимой тайге. Даже юго-восточная часть Европы, куда пришли и расселились славяне, прородители россиян, по своей географии тоже больше похожа на Азию, чем на Европу, поэтому там, как и в азиатских степях, обитали кочевые племена (половцев). Естественно, все эти кочевые, степные и таёжные, племена отличались от народов Западной Европы, проживавших на берегах относительно тёплых морей (и недалеко от них) или среди невысоких гор с благоприятным климатом и богатой растительностью; причём отличались они от западноевропейцев как внешним видом, так и своими обычаями, традициями, которые передавались пришедшим славянам.

Русский философ Николай Бердяев отмечал, что “в душе русского народа остался сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины. У русских “природа”, стихийная сила, сильнее чем у западных людей, особенно людей самой оформленной латинской культуры… На Западе тесно, всё ограничено, всё оформлено и распределено по категориям, всё благоприятствует образованию и развитию цивилизации – и строение земли и строение души. Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности. Ему нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей невелик. Русские историки объясняют деспотический характер русского государства этой необходимостью оформления огромной, необъятной русской равнины. Замечательнейший из русских историков Ключевский сказал: “государство пухло, народ хирел”. (Н. А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: “Наука”, 1990, с. 8).

К указанным природным факторам, влияющим на формирование духовного мира русского народа, в конце Х века прибавилось ещё и принятие православной религии, полученной из Византии, с её аскетизмом, подчинённостью светским правителям и предпочтением попасть после смерти в якобы существующий потусторонний рай заботе о земной жизни. Более того, после прекращения существования в XV веке Византийской империи Россия взяла на себя обязанности сохранения и распространения названной религии в её чистоте, без всякого реформирования. Поэтому одной из характерных черт русского народа является поиск и приложение усилий к созданию счастливой жизни в неопределённом будущем; именно к этому русский народ призывали и призывают не только служители Русской православной церкви, но призывали князья, цари, императоры, а также коммунистические вожди и призывают нынешние правители России.

Что же касается исторических факторов, влияющих на формирование характера тех или иных народов, то история Западной Европы была, конечно, тоже небезоблачной. Однако, как повествует русский публицист Николай Данилевский, “нравственное достоинство европейских народов пережило все испытания и возросло в течение долгой борьбы, ими вынесенной. Притом как сам политический строй европейских народов, так и события их жизни благоприятствовали чрезмерному развитию личности. Индивидуальная свобода составляет принцип европейской цивилизации; не терпя внешнего ограничения, она может только сама себя ограничивать.

От этого возникает принцип народного верховенства, получающий всё большее и большее значение не только в теории, но и на практике европейского государственного права. Применение его неудержимо ведёт к демократической конституции государства, основанной на всеобщей подаче голосов”. (Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. Петербург: “Глаголь”, 1995, с 200-201).

И совсем дело другое в России, как я уже писал об этом, одним из значимых исторических факторов, тоже повлиявших на формирование основных черт русского народа, было татаромонгольское иго, описывая которое русский историк и писатель, член Петербургской АН Николай Карамзин отмечал: “Состояние России было самое плачевное: казалось, что огненная река промчалась от её восточных пределов до западных; что язва, землетрясение и все ужасы естественные вместе опустошили их, от берегов Оки до Сана. Летописцы наши, сетуя над развалинами отечества о гибели городов и большой части народов, прибавляют: “Батый, как лютый зверь, пожирал целые области, терзая когтями остатки. Храбрейшие князья российские пали в битвах; другие скитались в землях чуждых; искали заступников между иноверными и не находили; славились прежде богатством и всего лишились. Матери плакали о детях, перед их глазами растоптанных конями татарскими, а девы о своей невинности: сколь многие из них, желая спасти оную, бросались на острий нож или в глубокие реки! Жёны, боярские, не знавшие трудов, всегда украшенные златыми манистами и одеждою шёлковою, всегда окружённые толпою слуг, сделались рабами варваров, носили воду для их жён, мололи жерновом и белые руки свои ополяли над очагом, готовя пищу неверным… живые завидовали спокойствию мёртвых”. (Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. 1. С.-Петербург: “Кристалл”, 2000, с. 525-526).

Всё это обусловило, что, вместо феодального общественно-экономического строя, начавшего формироваться в странах Западной Европы в V веке, В России сформировался деспотизм, зародыши которого появились, как уже сказано, из-за российских необъятных просторов и появившихся на них православной религии и татаро-монгольского ига. Поэтому верховная власть (религиозная и светская) в России в средние века была сконцентрирована, начиная с Ивана III, и особенно в царствование Петра I, в руках правителя (царя, императора), имевшего право свободно распоряжаться судьбами своих подданных; а соответственно и помещики имели право распоряжаться судьбами принадлежавших им крестьян, вплоть до продажи их, проигривания в карты, телесных наказаний и т. п.

Конечно, такое бесчеловечное отношение к подавляющей массе простого народа иногда вызывало с его стороны ответную реакцию, в виде крестьянских бунтов Кондратия Булавина, Степана Рязина, Емельяна Пугачёва, с присущими им беспощадностью и жестокостью расправ над своими угнетателями, а порой и просто попавшими под руку.Таким образом, как об этом пишет Фёдор Дан, “Россия по особым условиям исторического развития не имела ни феодально-рыцарских традиций, ни традиций “вольных” городов и цехового ремесла. В капиталистическую фазу развития она вступила, как страна, в экономическом, социальном, политическом и культурном отношении отстававшей от других государств Западной Европы”. (Ф. И. Дан. Происхождение большевизма. Нью-Йорк: “Новая демократия”, 1946, с. 21).

Поэтому, в связи с существованием деспотизма, с запоздалостью появления и недоразвитостью капитализма, дисциплинирующего и рабочих, и буржуа, а также насаждением православной религии, ставшей, по существу, государственной идеологией, очень многие русские люди стремились быть более святыми и покорными, чем дисциплинированными и честными. “У русского человека, пишет Н. Бердяев в своей другой книге, недостаточно сильно сознание того, что честность обязательна для каждого человека, что она связана с честностью человека, что она формирует личность. Нравственная дисциплина личности никогда у нас не рассматривалась, как самостоятельная и высшая задача. В нашей истории отсутствовало рыцарское начало, и это было неблагоприятно для развития и для выработки личности. Русский человек не ставил себе задачей выработать и дисциплинировать личность, он слишком был склонен полагаться на то, что органический коллектив, к которому он принадлежит, за него всё сделает для его нравственного здоровья. Русское православие, которому русский народ обязан нравственным воспитанием, не ставило слишком высоких нравстенных задач личности среднего русского человека, в нём была огромная нравственная снисходительность. Русскому человеку было прежде всего предъявлено требование смирения”. (Николай Бердяев. Судьба России. М., 1918, с. 74).

Так что, видя, одновременно с иногда возникающими бунтами, в основном смирение русского народа, его покорность своей судьбе, Александр Пушкин в 1823 году написал стихотворение, содержание которого говорит о предпочтении названным народом надетого на его ярма и бича, которым его стегают, свободе, воспевавшей ещё в то время поэтом; поэтому он и сравнивает этот народ со стадом (скорее всего овец), которых “должно резать и стричь”.

Изыде сеятель сеяти семена свои.
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощённые бразды
Бросал я живительное семя
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды.

Паситесь мирные народы!

Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам чары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

(А. Ч. Пушкин. Полн. собр. соч. в десяти томах, том второй. Ленинград: “Наука”, 1977, с. 145).

Правда, пройдёт буквально два года, А. Пушкин встретиться с Николаем I, который избавит его от ссылки, и уже в 1828 году в стихотворении “Друзьям” станет петь похвалу этому одному из самых деспотичных царей:

Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю:
Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю.

Его я просто полюбил:
Он бодро, честно правит нами;
Россию вдруг он оживил
Войной, надеждами, трудами.

О нет! Хоть юность в нём кипит,
Но не жесток в нём дух державный;
Тому, кого карает явно,
Он втайне милости творит.

Текла в изгнанье жизнь моя,
Влачил я с милыми разлуку,
Но он мне царственную руку
Простёр и с вами снова я.

(Там же, том третий, с. 47)

При этом, в отличие от Западной Европы, в которой капитализм стал “естественным” продуктом её собственного предшествующего развития и сам развивался “органически”, постепенно преобразуя старую технику производства, старую экономику, старые социальные отношения и старую психику”, в Российской империи капитализм был в значительной мере импортированным, иностранным. “Капиталистическая промышленность, пишет Ф. Дан, “насаждалась” здесь в готовом и притом для своего времени в самом совершенном виде как в смысле технического оборудования предприятий, так и в смысле их размера…” (Ф. Дан. Происхождение большевизма, с. 22).

Безусловно, что с развитием капиталистической промышленности, наряду с иностранными владельцами и специалистами, стала появляться и собственная буржуазия, причём по своему культурному уровню порой ни в чём не уступавшая западноевропейской; однако это была, хотя и доморощенная, но сформировавшаяся всё-таки под иностранным влиянием, а значит и не имевшая прочных национальных корней, то есть с самого начала была отделена “пропастью от широких городских и ещё больше крестьянских масс, из которых она сама исторически только что вышла”; и, конечно же, “ещё большая пропасть была между народной массой и буржуа-иностранцами”. (Там же, с. 24, 25).

Такая оторванность от народных масс делала русскую буржуазию политически и идеологически слабой, чем продолжал пользоваться царизм, превращая её многих представителей в своих слуг и тем самым продливая своё существование; тем более, что сама буржуазия, зная историю своего государства и боясь возобновления бунтов, подобных особенно на рязинский и пугачёвский, шла на компромисс с царско-помещичьим режимом.

Однако часть представителей господствующих классов (помещиков и капиталистов), осознав бесперспективность существовавшего в России общественно-политического строя, выступила с резкой критикой и даже начала проявлять конкретные действия по его низвержению. Так, например, ещё в 1790 году, обращаясь к представителям своего помещичьего сословия, Александр Радищев, писал: “Звери алчные, пьявицы ненасытные, что крестьянину мы оставляем? то, чего отнять не можем воздух. Да, один воздух! Отъемлем у него не токмо дар земли, хлеб и воду, но и самый свет. Закон запрещает отнять у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти её у него постепенно! С одной стороны почти всесилие, с другой немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий заклёпанного во узы, се жребий заключённого в смрадной темнице; се жребий вола во ярме…”. (Цит. по кн. Русская литература. Хрестоматия для 8-го класса средней школы. М.: Госучпед. изд. Мин. просв. РСФСР, 1953, с. 98).

После А. Радищева были декабристы, сделавшие шаг неповиновения тому царю, которого потом стал восхвалять А. Пушкин, за что пятеро из них поплатились своей жизнью и десятки человек каторгой и ссылкой под пули горцев.

Далее был бивший в “Колокол” Александр Герцен, которому хотелось верить, что при всём тёмном прошлом и ужасном того времени, у русского народа “есть право на будущее. Он не верит в своё настоящее положение. Он имеет дерзость тем более ожидать от времени, чем менее оно дало ему до сих пор”. (А. И. Герцен. О социализме. Избранное. М.: “Наука”, 1974, с. 265).

При этом А. Герцен считал, что “человек будущего в России мужик, точно так же, как во Франции работник”. (Там же, с. 292).

А появившийся на литературном небосклоне неистовый, то есть необыкновенно сильный, литературный критик, Виссарион Белинский писал: “Да, жить не значит столько лет есть и пить, биться из чинов и денег, а в свободное время бить хлопушкою мух, зевать и играть в карты: такая жизнь хуже всякой смерти, и такой человек хуже всякого животного, ибо животное, повинуясь своему инстинкту, вполне пользуется всякими средствами, данными ему от природы для жизни, и неуклонно выполняет своё назначение. Жить значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь смерть. И чем больше содержания объемлет собою наше чувство и мысль, чем сильнее и глубже наша способность страдать и блаженствовать, тем больше мы живём: мгновения такой жизни существеннее ста лет, проведённых в апатической дремоте, в мелких действиях и ничтожных целях. Способность страдания условливает в нас способность блаженства, и не знающие страдания не знают и блаженства, не плакавшие не возрадуются”. (В. Г. Белинский, том I. Статьи и рецензии. М.: Госиздат худ. лит., 1948, с. 638).

“Любовь к отечеству, по мнению В. Белинского, должна выходить из любви к человечеству, как частное из общего. Любить свою родину значит пламенно желать видеть в ней осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому”. (Там же, с. 639).

Следующей значимой фигурой в движении разночинцев стал Николай Чернышевский, показавший, каким должен быть, по его мнению, “поспешевствоваший” осуществить освобожение народа от существовавшего в России деспотизма. Идеал такого борца Н. Чернышевский запечатлел в романе “Что делать?” в образе Рахметова, который “… вообще стал вести суровый образ жизни. (…) Одевался он очень бедно, хоть любил изящество, и во всём остальном вёл спартанский образ жизни; например, не допускал тюфяка и спал на войлоке, даже не разрешая себе свернуть его вдвое”. (См. Русская литература. Учебная хрестоматия для IX класса национальных школ РСФСР. Ленинград: “Просвещение”, 1979, с. 162).

Как отмечает литературовед Владимир Свирский, “Рахметов всегда стремится поступать так, чтобы вызвать “уважение и любовь простых людей” (не случайно он так гордится сравнением с народным богатырём Никитушкой Ломовым). Отсюда и простота Рахметова, его непритязательность в быту. Один из его главных принципов состоит именно в том, чтобы “жизнью своей свидетельствовать”, что деятельность революционеров имеет целью не удовлетворение личных интересов (обогащение, роскошь и т. д.), а благо народа.

Вот почему Рахметов стал примером для нескольких поколений революционеров. “Этим своим образом, вспоминал один из современников автора “Что делать?”, Чернышевский… как бы говорил нам: вот подлинный человек, который особенно нужен теперь России, берите с него пример и, кто может и в силах, следуйте его пути…”. (Там же, с. 168).

***

А тем временем, с ускоренным развитием капитализма, действительно появилась для буржуазии страшная сила пролетариат, среди которого, из-за быстрого расслоения деревни и низкого культурного уровня самой России, значительную часть его составлял люмпен-пролетариат. Скажем, описывая один из крупнейших московских рынков Хитровку, возле которого в находившихся рядом домах и трактирах обитала эта публика, русский писатель Владимир Гиляровский, повествует: “В “Пересыльном” ( трактире С. Ш.) собирались бездомники, нищие и барышники, в “Сибири” (другом трактире С. Ш.) степенью выше воры, карманники и крупные скупщики краденного, а выше всех была “Каторга” (третий трактир С. Ш.) притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых. “Обратик”, вернувшийся из Сибири или тюрьмы, не миновал этого места. Прибывший, если он действительно “деловой”, встречался здесь с почётом. Его тот час же “ставили на работу”. (Вл. Гиляровский. Москва и москвичи. М.: “Правда”, 1985, с. 20). И такого люмпен-пролетариата, “околачивавшегося” только возле Хитровки, насчитывалось, по предположению Гиляровского, до 10 тысяч человек.

При этом среди самих рабочих, особенно молодых, наблюдались пьянки, драки и другие негативные явления. “Молодёжь, пишет Максим Горький, знавший жизнь русских рабочих не по наслышке, сидела в трактирах или устраивала вечеринки друг у друга, играла на гармониках, пела похабные, некрасивые песни, танцевала, сквернословила и пила. Истомлённые трудом люди пьянели быстро, и во всех грудях пробуждалось непонятное, болезненное раздражение. Оно требовало выхода. И, цепко хватаясь за каждую возможность разрядить это тревожное чувство, люди из-за пустяков бросались друг на друга с озлоблением зверей. Возникали кровавые драки. Порою они кончались тяжёлыми увечиями, изредка убийством”. (М. Горький. Мать. Воспоминания. М.: “Художественная литература”. 1985, с. 4).

Всё это и создавало в России благоприятные условия для появления и распространения, в том числе и пришедших извне, не только умеренных, но и экстремистских политикоидеологических учений. Так, например, одним из создателей и проповедников такого экстремистского учения был сын отставного полковника, помещика Пётр Заинчевский, окончивший в 1858 году с серебреной медалью Орловскую гимназию, после чего поступил на физико-математический факультет Московского университета, где увлёкся изучением произведений западно-европейских социалистов, а увлёкшись их идеями, и сам создал студенческий кружок, занимавшийся изучением, изданием и распространением запрещённой литературы, прямо или косвенно изобличавшей существующий в России общественно-политический строй.

В 1862 году, будучи уже арестованным и находясь под следствием, П. Заинчевский написал прокламацию “Молодая Россия”, в которой, в частности, заявлялось: “Россия вступает в революционный период своего существования. Проследите жизнь всех сословий, и вы увидите, что общество разделяется в настоящее время на две части, интересы которых диаметрально противоположны и которые, следовательно, стоят враждебно одна к другой…

Это всеми притесняемая, всеми оскорбляемая партия, партия народ.

Сверху над нею стоит небольшая кучка людей довольных, счастливых. Это помещики, предки которых или они сами были награждены населёнными имениями за свою прежнюю холопскую службу, это потомки бывших любовников императриц, щёдро одарённые при отставке; это купцы, нажившие себе капиталы грабежом и обманом; это чиновники, накравшие себе состояния, одним словом, все имущие, все, у кого есть собственность родовая или благоприобретённая. Во главе её царь. Ни он без неё, ни она без него существовать не могут…

Между этими двумя партиями издавна идёт спор, спор, почти всегда кончавшийся не в пользу народа…

Выход из этого гнетущего, страшного положения, губящего современного человека, и на борьбу с которым тратятся его лучшие силы, один революция, которая должна изменить радикально всё, всё без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка.

Мы не страшимся её, хотя и знаем, что прольётся река крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы; мы предвидим всё это и всё-таки приветствуем её наступление, мы готовы жертвовать лично своими головами, только пришла бы поскорее она, давно желанная!”

Вслед за Петром Заинчевским, считал, что па первых порах власть должно завоевать “революционное меньшинство” и, таким образом, открыть дорогу для построения социализма на базе крестьянской общины, Пётр Ткачёв; при этом, видя разложение указанной общины с развитием капитализма, он призывал поспешить с революцией, пока капитализм не утвердился в стране окончательно.

В начале апреля 1862 года в своей экстремистской “программе”, выраженной в стихотворной форме, П. Ткачёв писал:

Нет, не смиренье, не любовь
Освободят нас от оков,
Теперь нам надобен топор,
Нам нужен нож чтоб свой позор
Смыть кровью притеснителей!..
Мы будем рушить, рушить всё,
Не пощадим мы ничего!

(См. Пётр Никитич Ткачёв. Сочинения в двух томах, том I. М.: “Мысль”, 1975, с. 10).

Эту глубокую, экстремистского характера ошибку Ткачёва, исключавшего народ как силу, делающую революцию, советский историк права и публицист, кандидат юридических наук Серафим Покровский видел в неправильном, идеалистическом представлении самодержавия. По мнению П. Ткачёва, “если в странах Западной Европы государство опирается на капитал и воплощает известные экономические интересы, то в России дело обстоит будто бы совсем наоборот”. С. Покровский приводит на этот счёт слова П. Ткачёва: “Наша общественная форма обязана своим существованием государству, которое, так сказать, висит в воздухе, не имеет ничего общего с существующим общественным строем и корни которого находятся в прошлом, а не в настоящем”.

Так что “при такой трактовке Российского государства как надклассовой, не имеющей в экономике организации, пишет С. Покровский, революция представлялась (Ткачёву С. Ш.) лёгким делом группы заговорщиков”. (См. История политических учений. Часть 1. М.: “Высшая школа”, 1965, с. 388).

Сторонником терроризма был и Сергей Нечаев, который, подражая герою романа Николая Чернышевского “Что делать?” Рахметову, стал спать на голой древесине и питаться одним чёрным хлебом. С. Нечаев организовал революционное “Общество народной расправы”, в задачу которого входила конспиративная подготовка революции; и с целью её теоретического обоснования им был написан “Катехис революционера”, согласно которому, тот, кто становился революционером, у него не должно быть никаких личных интересов, он должен соблюдать строжайшую дисциплину и знать только одну науку разрушения, предоставляя всё остальное будушим поколениям.

Так что из-за таких специфических условий развития России и проникнувший сюда марксизм проявился не только в своей западничесой, более умеренной форме, выразителями которой стали Георгий Плеханов и Юлий Мартов, но и в более экстремистской в виде большевизма, появившегося как политическое течение в 1903 году на II съезде Российской социалдемократической рабочей партии; теоретическим обоснователем и создателем которого был Владимир Ленин (Ульянов).

***

При этом, вслед за доктором философских наук, профессором Верой Фоминой, следует отметить что в России первым был Г. Плеханов, кто утверждал, что “главную роль в предстоящей революции в России должен сыграть рабочий класс”. И в доказательство сказанному она приводит слова Г. Плеханова: “Инициативу коммунистического движения может взять на себя лишь рабочий класс наших промышленных центров класс освобождение которого может быть достигнуто только путём его собственных сознательных усилий”.

“Эта убеждённость Плеханова в исторической будущности рабочего класса России, подчёркивает В. Фомина, ярко проявилась в его выступлении на Международном рабочем социалистическом конгрессе в Париже в 1889 г. Он тогда провозгласил: “Революционное движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих. Другого выхода у нас нет и быть не может”.

При этом, отмечает В. Фомина, “Плеханов оспаривал утопические концепции народничества о том, что Россия стоит непосредственно перед социалистической революцией… По мнению Плеханова, без экономических предпосылок социализм невозможен. Предстоящая революция в России может быть только буржуазной”. (Г. В. Плеханов. Избранные философские произведения, том I. М.: Госполитиздат, 1956, с. 2021).

***

Что же касается самого марксизма, то возникновению и сущности которого будет посвящена следующая глава нашей книги “Марксизм: его появление, значимость и утопизм”; а пока что скажем, что, по определению Н. Бердяева, марксизм “…есть не только учение исторического или экономического материализма о полной зависимости человека от экономики, марксизм есть также учение об избавлении, о мессианском признании пролетариата, о грядущем совершенном обществе, в котором человек не будет уже зависеть от экономики, о мощи и победе человека над иррациональными силами природы и общества. Душа марксизма тут, а не в экономическом детерминизме. Человек целиком детерминирован экономикой в капиталистическом обществе, это относится к прошлому. Определимость человека экономикой, пишет Н. Бердяев, может быть истолкована, как грех прошлого. Но в будущем может быть иначе, человек может быть освобождён от рабства. И активным субъектом, который освободит человека от рабства и создаст лучшую жизнь, является пролетариат. Ему приписываются мессианские свойства, на него переносятся свойства избранного народа Божьего, он новый Израиль”. (Н. А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма, с. 81).

При этом надо иметь в виду, чтобы понять не только прогрессивность марксизма по сравнению с предыдущими ему общественно-политическими теориями, но и утопизм марксизма, возлагавшего большие надежды на пролетариат, что “в истории обществоведения вплоть до второй четверти 19 в. пролетариат трактовался как общность социальных аутсайдеров и маргиналов, не способных ни к осознанию собственных политико-экономических интересов, ни к консолидации в самоосознающий социальный класс, ни к инициированию конструктивных системных трансформаций социума”. (См. Всемирная энциклопедия. Философия. М.: АСТ. Мн.: ХАРВЕСТ. Современный литератор, 2001, с. 837).

Так что, в связи со сложившейся обстановкой к началу ХХ века и, как уже показано, наличием пролетариата, и даже в огромных количествах люмпен-пролетариата, то, как отмечает Н. Бердяев, “… идеи социального реформирования оказались в России утопическими. Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием”.

Н. Бердяев повторяет: “Это было определено всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил. Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа”. (Н. А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма, с. 93).

Так что, зная трагическую историю России и видя потрясения 1905 года, русский поэт Максимилиан Волошин оценивал это как расплату за грехи, и в 1906 году в стихотворении “Ангел Мщенья” писал:

Народу русскому: я скорбный Ангел Мщенья!
Я в раны чёрные в распаханную новь кидаю семена.
Прошли века терпенья. И голос мой набат. Хоругвь моя как кровь.
Я каждому скажу: “Тебе ключи надежды.
Один ты видишь свет. Для прочих он потух”.

И  будет он рыдать, а в горе рвать одежды,
И  звать других… Но каждый будет глух.
Не сеятель сберёт колючий голос сева.
Принявший меч погибнет от меча.
Кто раз испил хмельной отравы гнева,
Тот станет палачом иль жертвой палача.

II

И так в октябре 1917 года, под знаменем марксизма, кстати, согласно которому социалистическая революция должна произойти одновременно во всём мире или, по крайней мере, в целой группе высокоразвитых стран, Владимир Ленин и Лев Троцкий со своими тогдашними единомышленниками совершили государственный переворот, ставший впоследствии называться Великой Октябрьской социалистической революцией; причём, вопреки сущности учения марксизма, совершили в одной, отдельно взятой, стране, и отнюдь не в передовой по развитию; правда, надеясь, что из этого зажжённого в Российской империи костра пламя революции перебросится и в другие страны. В Программе созданного в 1919 году Коммунистического Интернационала, как штаба предполагаемой мировой социалистической революции, в отношении СССР сказано: “Являясь страной диктатуры пролетариата и строительства социализма, страной огромных завоеваний рабочего класса, страной союза рабочих и крестьян, страной новой, идущей под знаменем марксизма, культуры, СССР неизбежно становится базой мирового движения всех угнетённых классов, очагом международной революции, величайшим фактором мировой истории. В СССР мировой пролетариат впервые обретает действительно своё отечество, для колониальных движений он становится центром величайшего притяжения.

Таким образом в условиях общего кризиса капитализма СССР является важнейшим фактором не только потому, что он отпал от мировой капиталистической системы, создав основу новой, социалистической системы хозяйства, но и потому, что он играет вообще исключительно революционную роль, роль международного двигателя пролетарской революции, толкающего пролетариат всех стран к захвату власти; роль живого примера того, что рабочий класс способен не только разрушать капитализм, но и строить социализм; роль прообраза тех братских взаимоотношений между национальностями всех стран в Союзе Советских социалистических республик мира и того экономического объединения трудящихся всех стран в едином мировом хозяйстве социализма, которые должен установить завоевавший государственную власть мировой пролетариат”. (Коммунистический Интернационал в документах. Решения, тезисы и воззвания конгрессов Коминтерна и пленумов ИККИ. 1919-1932. Под редакцией Бела Куна. М.: Партиздат, 1933, с. 34).

“Успешная борьба Коммунистического Интернационала за диктатуру пролетариата, говорилось дальше в Программе Коммунистического Интернационала, предполагает наличие сплошной, закалённой в боях, дисциплинированной, централизованной, тесно связанной с массами коммунистической партии в каждой стране.

Партия является авангардом рабочего класса, состоящим из лучших, наиболее сознательных, активных и мужественных членов класса. Она воплощает совокупный опыт всей пролетарской борьбы. Опираясь на революционную теорию марксизма, представляя общие и длительные интересы класса в его целом, партия олицетворяет единство пролетарских принципов пролетарской воли, пролетарского революционного действия. Она представляет собою революционную организацию, связанную железной дисциплиной и строжайшим революционным порядком демократического централизма, что достигается сознательностью пролетарского авангарда и его преданностью революции, его умения быть в неразрывной связи с пролетарскими массами, правильностью политического руководства, проверяемого и разъясняемого на опыте самих масс”. (Там же, с. 41).

А на втором конгрессе Коммунистического Интернационала, проходившем с 19 июля по 7 августа 1920 года, были определены задачи диктатуры пролетариата и Советской власти; по этому поводу, в частности, говорилось: “Победа социализма (как первой ступени коммунизма) требует осуществления пролетариатом, как единственно революционным классом, трёх следующих задач:

Первая: свергнуть эксплуататоров и в первую голову буржуазию, как главного экономического и политического представителя их, разбить их наголову, подавить их сопротивление; сделать невозможными какие бы то ни было попытки с их стороны восстановить иго капитала и наёмное рабство.

Вторая: увлечь и повести за революционным авангардом пролетариата, его коммунистической партией, не только весь пролетариат или подавляющее огромное большинство его, но и всю массу трудящихся и эксплуатируемых капиталом, просветить, организовать, воспитать, дисциплинировать их в самом ходе беззаветно смелой и беспощадно твёрдой борьбы против эксплуататоров, вырвать это подавляющее большинство населения во всех капиталистических странах из зависимости от буржуазии; внушить ему на практическом опыте доверие к руководящей роли пролетариата и его революционного авангарда.

Третья: нейтрализовать или обезвредить неизбежные колебания между буржуазией и пролетариатом, между буржуазной демократией и Советской властью со стороны довольно ещё многочисленного почти во всех передовых странах, хотя и составляющего меньшинство населения, класса мелких хозяев в земледелии, промышленности, торговли и группирующегося вокруг этого класса слоя интеллигенции и т. д.”

При этом в Программе поясняется, что “первая и вторая задачи являются самостоятельными задачами, требующая каждая своих особых приёмов действия по отношению к эксплуататорам и по отношению к эксплуатируемым. Третья задача вытекает их первых двух, требуя лишь умелого, своевременного, гибкого сочетания приёмов первого и второго рода, в зависимости от конкретных обстоятельств каждого отдельного случая колебаний”. (Там же, с. 90-91).

***

Отметим, что именно Л. Троцкий был главным дирижёром октябрьского переворота в России, обеспечившего захват власти большевиками почти бескровным путём. Доказательством тому является статья Иосифа Сталина, написания для “Правды” в годовщину октябрьского переворота и в которой есть такие слова: “Дни работы по практической организации восстания проходили под непосредственным руководством т. Троцкого”. (Цит. по кн. Александра Яковлева “Омут памяти”. М.: “Вагриус”, 2001, с. 93).

Кстати, нельзя не обратить внимания, что в созданном 10 (23) октября Политбюро ЦК РСДРП(б) для политического руководства предстоящим вооружённым восстанием, из 7-ми его членов 4 были по национальности евреями: Лев Троцкий, Григорий Зиновьев, Лев Каменев и Григорий Сокольников”; 2 человека русских: Владимир Ленин и Андрей Бубнов”; Иосиф Сталин – грузин.

Естественно, что приведенные данные о национальном составе Политбюро ЦК РСДРП(б) свидетельствуют об активном участии в революционном движении в России евреев, в данном случае в составе большевистской партии. Причину такого явления в России очень убедительно объясняет известный деятель социал-демократического движения Германии, редактор и издатель 4-го тома “Капитала”, Карл Каутский.

“Если русский народ самый порабощённый на всём земном шаре, пишет К. Каутский, то и русскому пролетариату живётся хуже, чем пролетариату какой бы то ни было другой страны. Нет пролетариата, который бы систематически держали в таком невежестве; нет пролетариата, который был бы в такой же мере лишён всех средств организации, тех именно средств, которые одни дают возможность пролетариату до некоторой степени противостоять могуществу и власти капитала; нет пролетариата, которого так давила бы широко раскинувшаяся безработица, так как нигде пролетаризирование крестьянства не происходит так быстро, как в России.

Но если русский народ страдает больше, чем другие народы, если русский пролетариат эксплуатируется сильнее всякого другого пролетариата, то существует ещё один слой пролетариев, которые ещё более угнетаются, эксплуатируются и третируются, чем все другие пролетарии в России”. (К. Каутский. О Еврейском пролетариате. Tel-Aviv, 1969, с. 2).

“Тяжело быть русским, тяжело быть пролетарием, да ещё русским пролетарием. Тяжело быть евреем, принадлежать к племени гонимых и опальных, но быть одновременно, заключает К. Каутский, русским пролетарием и евреем это значит соединить в себе все страдания, быть подверженным всем оскорблениям и издевательствам, быть отданным во власть того гнёта, который может быть уготовлен людям бездушным всемогуществом власти, алчною посредственностью и низкостью, и злобным тупоумием”. (Там же, с. 2-3).

А “социализм вот та идея, которая даёт слабому Давиду еврейского пролетариата бодрость и силу с успехом противостоять гнусному Голиафу русского абсолютизма и капитализма. Эта идея далёкая цель социализма это солнце, которое всех нас оживотворяет, согревает и поднимает, которое нас привязывает к юдоли плача и горя. Эта идея выпрямляет нас, согнённых, она нас поднимает, когда мы утомлённые, падаем она нас поведёт к победе; на встречу которой идём мы сомкнутыми рядами без различия пола, нации, расы”. (Там же, с. 3).

А вот объяснение по этому поводу российского журналиста и публициста Анатолия Гана (наст. фам. Гутман). Царское правительство, пишет он, не вняло мудрым предупреждениям общественных деятелей, публицистов и друзей народа, что “миллионы безграмотных людей это “пороховой погреб”, который рано или поздно взорвётся”. Оно упорно не допускало общественной инициативы в деле просвещения, в деле борьбы с невежеством и тьмой. Оно во всём видело революцию. Эта политика была на руку антигосударственным элементам, сеящим в тёмной деревне и среди городских отбросов семена разрушения и мести. Для культивирования кровавой классовой борьбы в России, не было никакой экономической почвы, но царское правительство уготовило для социалистов прекрасную почву. Своей жестокой политикой угнетения национальностей царский режим восстановил против себя и России все жившие в ней национальности: поляков, латышей, евреев, армян, татар, эстонцев и проч. Мрачная бесчеловечная и по существу антигосударственная политика, санкционировавшая бесправие 8-миллионного еврейского народа, лишённого элементарных человеческих прав передвижения, выбросившая за борт тысячи еврейской молодёжи, искалечившая сотни тысяч молодых жизней, создавшая в 20-м столетии средневековое еврейское гетто, пресловутую “черту оседлости”, искусственно создала ряды озлобленных против царского режима революционеров, интернационалистов и террористов, впоследствии содействовавших разгрому России. Оттуда, из этой мрачной школы царского самодержавия вышли: Троцкий, Каменев, Иоффе, Ларин, Камков и т. п.”. (Анатолий Ган. Россия и Большевизм. Часть первая (1914-1920). Шанхай, 1921, с. 112-113).

Кстати, Л. Троцкий, уже будучи даже изгнанным из СССР, продолжал утверждать, что “завершение социалистической революции в национальных рамках немыслимо… Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на интернациональной и завершается на мировой. Таким образом, писал он, социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете”.

При этом Л. Троцкий считал, что “указанная выше схема развития мировой революции снимает вопрос о странах “созревших” и “не созревших” для социализма, в духе той педантски-безжизненной классификации, которую даёт нынешняя программа Коминтерна. Поскольку капитализм создал мировой рынок, мировое разделение труда и мировые производительные силы, постольку он подготовил мировое хозяйство в целом для социалистического переустройства.

Разные страны будут совершать этот процесс разным темпом. Отсталые страны могут при известных условиях раньше передовых прийти к диктатуре пролетариата, но позже их к социализму” (Л. Д. Троцкий. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990, с. 286-287).

***

Сущность самой диктатуры пролетариата определил Владимир Ленин в работе “Пролетарская революция и ренегат Каутский” (1918 г.). “Диктатура пролетариата, подчёркивал он, есть власть опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами.

Революционная диктатура пролетариата есть власть завоёванная и поддерживаемая насилием пролетариата над буржуазией, власть не связанная никакими законами”. (В. И. Ленин. ПСС, т. 37. М.: Политиздат, 1974, с. 245).

Таким образом, из данного определения Лениным диктатуры пролетариата видно, что в нём нет и намёка на демократические принципы управления страной; от него сквозит беззаконием и произволом, начавшихся, кстати, с первых дней прихода большевиков к власти. При этом большую роль в творящихся беззаконии и произволе после захвата власти большевиками сыграла личность В. Ленина, возглавившего правительство, продолжая оставаться лидером партии.

При этом напомним, что ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс не объясняли, какой смысл они вкладывали в понятие “диктатура пролетариата”? Хотя известно, что, например, в “Критике Готской программы” (1875 г.) К. Маркс писал: “Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата”. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, том 19. М.: Госполитиздат, 1961, с. 27).

Правда, К. Каутский утверждает, что “лозунг диктатуры, выдвинутый Марксом, означает, если его толковать правильно, единовластие пролетариата, осуществляемое через большинство в демократическом государстве”. (К. Каутский. От демократии к государственному рабству. (Ответ Троцкому). Берлин, 1922, с. 45).

***

“Ленин, как его характеризует Н. Бердяев, был типический русский человек. В его характерном, выразительном лице было что-то русско-монгольское. В характере Ленина были типически русские черты и не специально интеллигенции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прекрасам и к риторике, практичность мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе. По некоторым чертам своим он напоминает тот же русский тип, который нашёл себе гениальное выражение в Л. Толстом, хотя он не обладал сложностью внутренней жизни Толстого. Ленин сделан из одного куска, он монолитен. Роль Ленина есть замечательная демонстрация роли личности в исторических событиях. Ленин потому мог стать вождём революции и реализовать свой давно выработанный план, что он не был типическим русским интеллигентом. В нём черты русского интеллигента-сектанта сочетались с чертами русских людей, собиравших и строивших русское государство. Он соединял в себе черты Чернышевского, Нечаева, Ткачёва, Желябова с чертами великих князей московских, Петра Великого, русских государственных деятелей деспотического типа. В этом оригинальность его физиономии. Ленин был революционер и государственный человек….

Ленин не теоретик марксизма, как Плеханов, а теоретик революции. Всё, что он писал, было лишь разработкой теории и практики революции. Он никогда не разрабатывал программы, он интересовался лишь одной темой, которая менее всего интересовала русских революционеров, темой о захвате власти, о стяжании для этого силы. Поэтому он и победил. Всё мировоззрение Ленина было приспособлено к технике революционной борьбы. Он один, заранее, задолго до революции, думал о том, что будет, когда власть будет завоёвана, как организовать власть. Ленин империалист, а не анархист. Всё мышление его было империалистическим, деспотическим. С этим связана прямолинейность, узость его миросозерцания, сосредоточенность на одном, бедность и аскетичность мысли, элементарность лозунгов, обращённых к воле. Тип культуры Ленина был невысокий, многое ему было недоступно и неизвестно. Всякая рафинированность мысли и духовной жизни его отталкивала. Он много читал, много учился, но у него не было обширных знаний, не было большой умственной культуры. Он приобретал знания для определённой цели, для борьбы и действия. В нём не было способности к созерцанию. Он хорошо знал марксизм, имел некоторые экономические знания. По философии он читал исключительно для борьбы, для сведения счетов с ересями и уклонами в марксизме…

Он требовал созидательности и организованности в борьбе против всякой стихийности. Это основной у него мотив. И он допускал все средства для борьбы, для достижения целей революции. Добро было для него всё, что служит революции, зло всё, что ей мешает. Революционность Ленина имела моральный источник, он не мог вынести несправедливости, угнетения, эксплуатации. Но став одержимым максималистической революционной идеей, он в конце концов потерял непосредственное различие между добром и злом, потерял непосредственное отношение к живым людям, допуская обман, ложь, насилие, жестокость. Ленин не был дурным человеком, в нём было и много хорошего. Он был бескорыстный человек, абсолютно преданный идее, он даже не был особенно честолюбивым и властолюбивым человеком, он мало думал о себе. Но исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и к нравственному перерождению, к допущению совершенно безнравственных средств в борьбе. Ленин был человеком судьбы, роковой человек, в этом его сила”. (Н. А. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма, с. 94-97).

При этом к сказанному о В. Ленине Н. Бердяевым следует добавить, что, из-за проживания на протяжении долгих лет за границей, он не знал Россию, которой взялся руководить, к тому же не имел навыков руководящей работы, да и в знаниях экономической теории был не силён. “Он вызубрил Маркса и хорошо знает только земские переписи. Больше ничего, писал о В. Ленине известный того времени российский экономист Михаил Туган-Барановский. Он прочитал Сисмонди и об этом писал, но, уверяю вас, он не читал как следует ни Прудона, ни Сен-Симона, ни Фурье, ни французских утопистов. История развития экономической науки ему почти неизвестна. Он не знает ни Кенэ, ни даже Листа. Он не прочитал ни Менгера, ни Бём-Баверка, ни одной книги, критиковавшей теорию трудовой стоимости, разрабатывавших теорию предельной полезности. Он сознательно увёртывался от них, боясь, что они просверлят дыру в теории Маркса. Говорят о его книге “Развитие капитализма в России”, но ведь она слаба, лишена настоящего исторического фона, полна грубых промахов и пробелов”. (Цит. по кн. Н. Валентинова “Встречи с Лениным”. Нью-Йорк, изд. им. Чехова, 1953, с. 73-74).

Поэтому нет ничего удивительного, что в первые дни после прихода к власти, вместо предложения мер по восстановлению разрушенного более чем трёхлетней войной народного хозяйства страны, в написанной им 24-27 декабря 1917 года статье “Как организовать соревнование” (правда, неизвестно для кого предназначенной, коль была опубликована только 20 января 1929 г.) В. Ленин заявлял: “Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебателям, буржуазным интеллигентам, война жуликам, тунеядцам и хулиганам. Те и другие, первые и последние родные братья, дети капитализма, сынки барского и буржуазного общества, общества, в котором кучка грабила народ и издевалась над народом…

Богатые и жулики, это две стороны одной медали, это два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно. Всякая слабость, всякие колебания, всякое сентиментальничанье в этом отношении было бы величайшим преступлением перед социализмом”. (В. И. Ленин. ПСС, т. 35. М.: Политиздат, 1974, с.200-201).

В названной статье В. Ленин даёт и совет, какими методами вести войну с указанными “врагами народа”. “Тысячи форм и способов практического учёта и контроля за богатыми, жуликами и тунеядцами, пишет он, должны быть выработаны и испытаны на практике самими коммунами, мелкими ячейками в деревне и в городе. Разнообразие есть ручательство жизненности, порука успеха в достижении общей единой цели: очистки земли российской от всяких вредных насекомых, от блох жуликов, от клопов богатых и прочее и прочее. В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы (так же хулигански, как отлынивают от работы многие наборщики в Питере, особенно в партийных типографиях). В другом поставят их чистить сортиры. В третьем снабдят их, по отбытии карцера, жёлтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления, назирал за ними, как за вредными людьми. В четвёртом расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве. В пятом придумают комбинации разных средств и путём, например, условного освобождения добьются быстрого исправления исправимых элементов из богачей, буржуазных интеллигентов, жуликов и хулиганов. Чем разнообразнее, чем лучше, чем богаче будет общий опыт, тем вернее и быстрее будет успех социализма, тем легче практика выработает ибо только практика может выработать наилучшие приёмы и средства борьбы”. (Там же, с. 204).

Даже трудно себе представить, что глава правительста, кстати, юрист по образованию, видел успех социализма не в созидательной работе, а в разнообразии приёмов и средств борьбы, причём включая борьбу с людьми лишь потому, что они богатые и интеллигенты.

При этом возникает вопрос: разве это не провоцирование, в частности, богатых и интеллигентов к борьбе с Советской властью?

Поэтому, по-видимому, в решениях второго конгресса Коммунистического Интернационала и сказано: “Гражданская война во всём мире поставлена в порядок дня. Знаменем её является Советская власть”. (Коммунистический Интернационал в документах, с. 152).

В разработанном по заданию В. И. Ленина положении о Российских вооружённых силах, полководец Михаил Тухачевский считал, что “гражданская война в наше время и в культурных странах возникает вместе с появлением где-либо диктатуры пролетариата, вместе с пролетарским восстанием. Пролетариат наскоро формирует армию. Вооружённые силы буржуазии начинают с ними гражданскую войну. Если даже пролетариату и удаётся захватить в свои руки всю страну, то всё же контрреволюция не проминёт поднять восстание там или тут, наскоро сформирует себе армию, и тогда пролетариат опять принуждён вести гражданскую войну”. (М. Н. Тухачевский. Избранные произведения. Том первый. М.: Воениздат, 1964, с. 33).

При этом план восставшего пролетариата, по мнению М. Тухачевского, “первое время будет оборонительным, избегающим крупных столкновений с противником. Вместе с тем должна быть развита до крайности активность мелких отрядов, затрудняющих противнику возможность сосредоточиваться, разведывать и наступать. Главные силы будут расположены на подступах к жизненному центру.

Как только восставший пролетариат доведёт свою армию до мало-мальски реального вида, он немедленно перейдёт в решительное наступление”. (Там же, с. 34).

III

Говоря о первых днях деятельности В. Ленина, как главы Советского правительства, и членов ленинского правительства, нельзя забывать и того факта, что это были профессиональные революционеры, до этого вёвшие всю свою сознательную жизнь борьбу с существовавшим режимом, так что, естественно, им было очень тяжело перестроиться на созидательную работу действововала инерция мышления. Поэтому на вопрос Ф. Чуева, заданный Молотову 7 ноября 1983 года:

А как вы представляли себе новую жизнь, социализм, в первые дни Октября?

В. Молотов ответил:

Представляли отрывочно. Такой цельной картины не было. Многое получилось не так, как думали. Ленин, например, считал, что в первую очередь у нас будут уничтожены три основные врага: гнёт денег, гнёт капитала и гнёт эксплуатации. Серьёзно говорили о том, чтобы уже в двадцатых годах с деньгами покончить. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. М.: “ОЛМА-ПРЕСС”, 2002, с, 223).

Так что началось “хождение по мукам” в поисках мероприятий, необходимых для перевода существовавшей экономики на “социалистические рельсы”. И второй попыткой в этом направлении, после статьи “Как организовать соревнование”, стала брошюра “Очередные задачи Советской власти”, написанная В. Лениным во второй половине апреля 1918 года, то есть имея уже почти полугодовой опыт руководства государством, что несколько умерило его экстремистско-революционный “пыл”.

В названной брошюре В. Ленин прежде всего отметил, что, если “в буржуазных революциях главная задача трудящихся масс состояла в выполнении отрицательной или разрушительной работы уничтожения феодализма, монархии, средневековья”, то “… главной задачей пролетариата и руководимого им беднейшего крестьянства во всякой социалистической революции, а следовательно, и в начатой нами 25 октября 1917 г. социалистической революции в России, является положительная или созидательная работа налаживания чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений, охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей”. (В.И. Ленин ПСС, т. 36. М.: Политиздат, 1974, с. 168, 171).

“Развитие партии большевиков, которая является ныне правительственной партией в России, особенно наглядно показывает, пишет он дальше, в чём состоит переживаемый нами и составляющий своеобразие настоящего политического момента исторический перелом, требующий новой ориентации Советской власти, т. е. новой постановки новых задач.

Первой задачей всякой партии будущего является убедить большинство народа в правильности её программы и тактики…

Второй задачей нашей партии было завоевание политической власти и подавление сопротивления эксплуататоров…

На очередь выдвигается теперь, как очередная и составляющая своеобразие переживаемого момента, третья задача организация управления Россией…

Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь Россией управлять”. (Там же, с. 171-172).

Поэтому, дескать, “надо продумать, что для успешного управления необходимо, кроме уменья убедить, кроме уменья победить в гражданской войне, уменье практически организовать. Это самая трудная задача, ибо дело идёт об организации по-новому самых глубоких, экономических, основ жизни десятков и десятков миллионов людей”. В то же время, как отмечает В. Ленин, “это самая благодарная задача, ибо лишь после её решения (в главных и основных чертах) можно будет сказать, что Россия стала не только советской, но и социалистической республикой”. (Там же, с. 173).

При этом общим лозунгом тогдашнего момента В. Ленин считал: “Веди аккуратно и добросовестно счёт денег, хозяйничай экономно, не лодырничай, не воруй, соблюдай строжайшую дисциплину в труде, именно такие лозунги, справедливо осмеивавшие революционными пролетариями тогда, когда буржуазия прикрывала подобными речами своё господство, как класса эксплуататоров, подчёркивал он, становятся теперь, после свержения буржуазии, очередными и главными лозунгами момента”. (Там же, с. 174).

Социалистическое государство представлялось В. Ленину как “… сеть производительно-потребительских коммун, добросовестно учитывающих своё производство и потребление, экономящих труд, повышающих неуклонно его производительность и достигающих этим возможности понижать рабочий день до семи, до шести часов в сутки и ещё менее. Без того, чтобы наладить строжайший всенародный, всеобъемлющий учёт и контроль хлеба и добычи хлеба (а затем и всех других необходимых продуктов), тут не обойтись”. (Там же, с. 185).

***

“А между тем, считал в то же время В. Ленин, было бы величайшей глупостью и самым вздорным утопизмом полагать, что без принуждения и без диктатуры возможен переход от капитализма к социализму”, сославшись при этом на Маркса. (Там же, с. 194).

“Во-первых, писал он, нельзя победить и искоренить капитализма без беспощадного подавления сопротивления эксплуататоров, которые сразу не могут быть лишены их богатства, их преимуществ организованности и знания, а следовательно, в течение долгого периода неизбежно будут пытаться свергнуть ненавистную власть бедноты. Во-вторых, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, даже если бы не было войны внешней, немыслима без войны внутренней, т. е. гражданской войны, означающей ещё большую разруху, чем война внешняя, означающей тысячи и миллионы случаев колебания и перемётов с одной стороны на другую, означающей состояние величайшей неопределённости, неуравновешенности, хаоса”. (Там же, с.195).

Так что, по мнению В. Ленина, “беда прежних революций состояла в том, что революционного энтузиазма масс, поддерживающего их напряжённое состояние и дающего им силу применять беспощадное подавление элементов разложения, хватило не надолго. Социальной, т. е. классовой причиной такой непрочности революционного энтузиазма масс была слабость пролетариата, который один только в состоянии (если он достаточно многочислен, сознателен, дисциплинирован) привлечь к себе большинство тудящихся и эксплуатируемых (большинство бедноты, если говорить проще и популярнее) и удержать власть достаточно долгое время для полного подавления всех эксплуататоров и всех элементов разложения.

Этот исторический опыт всех революций, этот всемирно-исторический экономический и политический урок и подытожил Маркс, дав краткую, резкую, точную, яркую формулу: диктатура пролетариата”. (Там же, С. 105-106).

И “Советская власть, подчёркивал В. Ленин, есть не что иное, как организованная форма диктатуры пролетариата, диктатуры передового класса, поднимающего к новому демократизму, к самостоятельному участию в управлении государством десятки и десятки миллионов трудящихся и эксплуатируемых, которые на своём опыте учатся видеть в дисциплинированном и сознательном авангарде пролетариата своего надёжнейшего вождя”. (Там же, ч. 106).

“Социалистический характер демократизма Советского, то есть пролетарского, в его конкретном данном, применении, продолжал он, состоит, во-первых, в том, что избирателями являются трудящиеся и эксплуатируемые массы, буржуазия исключается; во-вторых, в том, что всякие бюрократические формальности и ограничения выборов отпадают, массы сами определяют порядок и сроки выборов, при полной свободе отзыва выбранных; в-третьих, что создаётся наилучшая массовая организация авангарда трудящихся, крупнопромышленного пролетариата, позволяющая ему руководить наиболее широкими массами эксплуатируемых, втягивать их в самостоятельную политическую жизнь, воспитывать их политически на их собственном опыте, что таким образом впервые делается приступ к тому, чтобы действительно поголовно население училось управлять и начинало управлять! (Там же, с. 203).

“Целью нашей, утверждал В. Ленин, является бесплатное выполнение государственных обязанностей каждым трудящимся по отбытии 8-часового “урока” производительной работы: переход к этому особенно труден, но только в этом переходе залог окончательного упрочения социализма”. (Там же, с. 204).

Так что, как мы видим по данному утверждению, в то время у Ленина, хотя уже и при некоторой революционной умеренности, оставалось ещё наивности, больше чем достаточно.

“Было бы, по нашему мнению, ошибкой, пишет англоамериканский историк и писатель, специалист по истории СССР Роберт Конквест, искать реальную основу для какой-либо политической линии ленинских высказываний этого периода. Иногда создаётся впечатление (как и на ранних этапах революции), что он просто не был уверен, какой путь лучше, и занимался экспериментальными поисками пригодного политического и теоретического решения”. (Роберт Конквест. Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом. Лондон, 1988, с. 98).

***

А тем временем разгоралась гражданская война, начавшаяся внутри страны буквально в первые дни после захвата большевиками власти. При этом напомним, что 18 (31) октября 1917 года в “Новой газете” Максим Горький предупреждал, что в случае “выступления большевиков” “вспыхнут и начнут чадить, отравляя злобой, ненавистью, местью, все тёмные инстинкты толпы, раздражённой разрухою жизни, ложью и грязью политики люди будут убивать друг друга, не умея уничтожать своей звериной глупости.

На улицу выползёт неорганизованная толпа, плохо понимающая, чего она хочет, и, прикрываясь ею, авантюристы, воры, профессиональные убийцы начнут “творить историю русской революции”…

Кому и для чего нужно всё это? спрашивал М. Горький. Центральный Комитет с.-д. большевиков, считал он ошибочно, очевидно, не принимает участия в предполагаемой авантюре, ибо до сего дня он ничем не подтвердил слухов о предстоящем выступлении, хотя и не опровергает их.

Уместно спросить: неужели есть авантюристы, которые, видя упадок революционной энергии сознательной части пролетариата, думают возбудить эту энергию путём обильного кровопролития?

Или эти авантюристы желают ускорить удар контрреволюции и ради этой цели стремятся дезорганизовать с трудом организуемые силы?

Центральный Комитет большевиков, призывал М. Горький, обязан опровергнуть слухи о выступлении 20-го, он должен сделать это, если он действительно является сильным и свободно действующим политическим органом, способным управлять массами, а не безвольной игрушкой настроений одичавшей толпы, не орудием в руках бесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков”. (М. Горький. Несвоевременные мысли. Рассуждения о революции и культуре. (1917-1918 гг.). МСП “Интерконтакт”, 1970, с. 75-76).

А после случившегося 25 октября (7 ноября) 1917 года государственного переворота и захвата власти большевиками М. Горький с негодованием 7 (20) ноября 1917 года писал: “Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чём свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия.

Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя голову мчатся, якобы по пути “социальной революции” на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции.

На этом пути Ленин и соратники его считают возможным совершать все преступления, вроде бойни под Петербургом, разгром Москвы, уничтожения свободы слова, бессмысленных арестов все мерзости, которые делали Плеве и Столыпин…

Рабочий класс не может не понять, что Ленин на его шкуре, на его крови производит только некий опыт, стремится донести революционное настроение пролетариата до последней крайности и посмотреть что из этого выйдет?” (Там же, с. 76).

И далее М. Горький задаёт несколько вопросов: “Я спрашиваю:

“Помнит ли русская демократия за торжество каких идей она боролась с деспотизмом монархии?

Считает ли она себя способной и ныне продолжать эту борьбу?

Помнит ли она, когда жандармы Романовых бросали в тюрьмы и в каторгу её идейных вождей она называла этот приём борьбы подлым?

Чем отличается отношение Ленина к свободе слова от такого же отношения Столыпиных, Плеве и прочих полулюдей?

Не так же ли Ленинская власть хватает и тащит в тюрьму всех несогласномыслящих, как это делала власть Романовых?” (Там же, с. 77).

***

“Ленинская группа, пишет А. Яковлев, встала на путь преступлений с первых же дней после захвата власти. Не успели высохнуть чернила на декрете о провозглашении новой власти, как Дзержинский заявил, что большевики призваны историей направить и руководить ненавистью и местью. 10 ноября (на третий день после захвата большевиками власти С. Ш.) состоялось заседание Петроградского военно-революционного комитета, где было заявлено о необходимости “вести более энергичную, более активную борьбу против врагов народа”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 87).

“Прошёл месяц после переворота, читаем мы далее у Яковлева, и 11 декабря правительство придало понятию “враг народа” официальный статус. “В полном основании огромной ответственности, которая ложится сейчас на Советскую власть за судьбу народа и революции, Совет Народных Комиссаров объявляет кадетскую партию… партией врагов народа”. Декрет подписан Лениным.

А 20 декабря создаётся Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК). Появилась карательная организация, которая в течение десятилетий была главным орудием борьбы с “врагами народа”, вернее со всем народом. Началась многолетняя эпопея террора, которой нет аналогов в истории. На воспевание целей и средств новой власти была брошена вся политическая рать. Главный рупор большевиков газета “Правда” 31 августа 1918 года опубликовала программную фразу: “Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!”

В тот же день Дзержинский выступает с обращением к “рабочему классу”. В нём сказано: “Пусть рабочий класс раздавит массовым террором гидру контрреволюции!.. Пусть враги рабочего класса знают, что каждый, кто осмелится на малейшую пропаганду (заметим: не на действия, а только на пропаганду! С. Ш.) против Советской власти, будет немедленно арестован и заключён в концентрационный лагерь!” (Там же, с. 88).

Так что сказанные на ХХ съезде Анастасом Микояном слова о том, что “после Октября Ленин и большевики не призывали к гражданской войне, к насилию”, являются сущей ложью: именно большевики, как мы видим, начали внутреннюю гражданскую войну.

Дело другое, когда Микоян говорит о внешней гражданской войне, то с ним можно согласиться, что “зачинщиками гражданской войны были империалистические державы”. (См. ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стен. отчёт, I. М.: Госполитиздат, 1976, с.313).

Кстати, во время наступления Деникина на Москву, а точнее 18 августа 1919 года, Максимилиан Волошин вновь написал два стихотворения: “Китеж” и “Они пройдут расплавленные годы…”.

Вот несколько строф из стихотворения “Китеж”:

Вся Русь костёр.
Неугасимый пламень
Из края в край, из века в век.
Гудит, ревёт…
И трескается камень.
И каждый факел человек.
Я сам огонь.
Мятеж в моей природе,
Но цепь и грань нужны ему.
Не в первый раз, мечтая о свободе,
Мы строим новую тюрьму.

Молите же, терпите же, примите ж
На плечи крест, на вою трон.
На дне души гудит подводный
Китеж Наш неосуществимый сон.

А вот другое стихотворение, заканчивающееся той же строфой, как и первое:

Они пройдут расплавленные годы
Народных бурь и мятежей:

Вчерашний, усталый от свободы,
Возробщет, требуя цепей.

Построит вновь казармы и остроги.
Воздвигнет сломанный престол,

А сам уйдёт молчать в свои берлоги.
Работать на полях, как вол.

И отрезвязь от крови и угара,
Царёву радуясь бичу,

От угольев погасшего пожара
Затеплит ярую свечу.

Молчите же, терпите же, примите ж
На плечи крест, на вою трон.

На дне души гудит подводный Китеж
Наш неосуществимый сон.

***

В связи с отсутствием у Ленина и его правительства опыта управления государством и ухудшимися внешними условиями страны, с началом иностранной интервенции, начали предприниматься для спасения Советской власти самые жёсткие меры. Во-первых, введена трудовая повинность, причём не только для “нетрудовых классов”, а с 10 декабря 1918 года для всех граждан РСФСР. Более того, принятыми Совнаркомом 12 апреля 1919 года и 27 апреля 1920 года декретами запрещался самовольный переход на новую работу и прогулы, устанавливалась жестокая трудовая дисциплина на предприятиях, а также вводилась система неоплачиваемого труда в выходные и праздники, в виде организуемых “субботников” и “воскрестников”.

Самую жёсткую позицию Советская власть заняла по отношению к крестьянству. Так, постановлением ВЦИК от 9 мая 1918 года “О предоставлении Народному комиссариату продовольствия чрезвычайнейших полномочий по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекуляцией ими” возобнавлялась введённая в царское время с началом войны так называемая “продразвёрстка”. В названном постановлении говорилось: “…Сытая и обеспеченная, скопившая огромные суммы денег, вырученных за годы войны, деревенская буржуазия остаётся упорно глухой, безучастной к стонам голодающих рабочих и крестьянской бедноты, не вывозит хлеб к ссыпным пунктам в расчёте принудить государство к новому и новому повышению хлебных цен и продаёт в то же время хлеб у себя на месте по баснословным ценам хлебным спекулянтам-мешочникам… На насилия владельцев хлеба над голодающей беднотой ответом должно быть насилие над буржуазией”. (Цит по кн. А. А. Никонова. “Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России (XVIII-XX вв.)”. М.: “Энциклопедия российских деревень”, 1995, с.136).

В постановлении подтверждались “незыблемость хлебной монополии и твёрдых цен, а также необходимость беспощадной борьбы с хлебными спекулянтами-мешочниками”. Все, кто не вывозил излишки хлеба, объявлялись врагами народа, которых предлагалось заключать в тюрьмы сроком на 10 лет, конфисковать их имущество и изгонять с места жительства. Излишки хлеба изымались бесплатно, причём половина отдавалась человеку, выдавшему “врага народа”. (См. там же, с. 136-137).

При этом с 11 июля 1918 года в деревнях начали создаваться Комитеты бедноты, которым принадлежала, по существу, вся власть.

Приветствуя такое разжигание классовой борьбы в деревне, Григорий Зиновьев призывал “… радоваться, что деревня наконец начинает дышать воздухом гражданской войны”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 94)

В начале 1920 года часть воинских частей были временно преобразованы в трудовые армии. Примером тому является приказ Иосифа Сталина, как председателя Укрсовтрударма (от 7 марта 1920 г.), в котором, обращаясь к красноармейцам 42-ой дивизии, он говорил: “Красноармейцы 42-ой дивизии! Вы умели драться с врагами рабоче-крестьянской России честно и самоотверженно, докажите, что вы способны трудиться честно и самоотверженно для подвоза угля к станциям, погрузки его в вагоны и сопровождения угольных грузов до места назначения.

Помните, что уголь так же важен для России, как победа над Деникиным.

Полки III армии на Урале уже отличились в деле добычи и подвоза дровяного топлива. Полки Западной армии на Поволжье покрыли себя славой в деле ремонта паровозов и вагонов. 42-я дивизия должна показать, что она не отстанет от других, обеспечив стране подвозку, погрузку и сопровождение угля.

Этого ждёт от вас рабоче-крестьянская Россия”. (См. И. В. Сталин. Сочинения, том 4. М.: Госполитиздат, 1947, с. 293).

***

Однако, пребывая примерно в это время на Урале, Л.Троцкий, как мы читаем в его биографии, привёз оттуда “… значительный запас хозяйственных наблюдений, которые резюмировались одним общим выводом: надо отказаться от военного коммунизма. Мне стало на практической работе совершенно ясно, говорил он, что методы военного коммунизма, навязанные нам всей обстановкой гражданской войны, исчерпали себя и что для подъёма хозяйства необходимо во чтобы то ни стало ввести элемент личной заинтересованности, т. е. восстановить в той или другой степени внутренний рынок. Я представил Центральному Комитету проект замены продовольственной развёрстки хлебным налогом и введением товарообмена”. (Л. Троцкий. Моя жизнь. Опыт автобиографии. М.: “Понарама”, 1991, с. 440).

В заявлении Л. Троцкого по этому поводу, поданном в ЦК, говорилось: “Нынешняя политика уравнительной реквизиции по продовольственным нормам, круговой поруки при ссыпке и уравнительного распределения продуктов промышленности направлена на понижение земледелия, на распыление промышленного пролетариата и грозит окончательно подорвать хозяйственную жизнь страны”. (Там же).

“Продовольственные ресурсы, продолжало заявление, грозят иссякнуть, против чего не может помочь никакое усовершенствование реквизиционного аппарата. Бороться против таких тенденций хозяйственной деградации возможно следующими методами: 1. заменив изъятие излишков известным процентным отчислением (своего рода подоходный прогрессивный натуральный налог), с таким расчётом, чтобы более крупная запашка или лучшая обработка представляли всё же выгоду; 2. установив большее соответствие между выдачей крестьянам продуктов промышленности и количеством ссыпанного ими хлеба не только по волостям и сёлам, но и по крестьянским дворам”. (Там же, с. 440-441).

К сожалению, то предложение Л. Троцкого не было поддержано Центральным Комитетом, включая В. Ленина: за получило 4 голоса, против 11 голосов. Боее того, IX съезд партии (конец марта-начало апреля 1920 г.)”, принял курс на “милитаризацию хозяйства”, о чём говорят выступления на нём В. Ленина. Так, отметив в “Речи при открытии съезда”, что “внутреннее развитие нашей революции привело к самым большим, быстрым победам над противником в гражданской войне”, в “Докладе Центрального Комитета” В. Ленин сказал: “Прошлый отчётный год мы берём, как материал, как урок, как подножку, с которой мы должны ступить дальше. С этой точки зрения работа ЦК разделяется на две крупных отрасли: на работу, которая связана была с задачами военными и определяющими международное положение республики, и на ту работу внутреннего, мирного хозяйственного строительства, которая стала выдвигаться на первый план, может быть, лишь с конца прошлого или начала текущего года, когда вполне выяснилось, что решающую победу на решающих фронтах гражданской войны мы одержали”. (В. И. Ленин. ПСС, т. 40. М.: Политиздат, 1974, с. 235, 239).

Так что “если подумать о том, что же лежало в конце концов в самой глубокой основе того, что такое историческое чудо произошло, что слабая, обессиленная, отсталая страна победила сильнейшие страны мира, то мы видим пояснял В. Ленин, что это централизация, дисциплина и неслыханное самопожертвование”. (Там же, 241).

“И я думаю, сказал далее В. Ленин, что этот основной опыт, который мы проделали, должен быть больше всего учтён нами. Здесь больше всего надо подумать о том, чтобы сделать основой нашей агитации и пропаганды анализ, объяснение того, почему мы победили, почему эти жертвы гражданской войны окупились сторицей и как надо поступить на основании этого опыта, чтобы одержать победу в другой войне, в войне на фронте бескровном, в войне, которая только переменила форму, а ведут её против нас всё те же старые представители, слуги и вожди старого капиталистического мира, лишь ещё более ретиво, бешенно и рьяно”. (Там же, с. 244).

Кстати, Л. Троцкий, коль его предложение было отвергнуто Центральным Комитетом, стал по-прежнему поддерживать экстремистские методы руководства и применять их в своей практике, так что предлагал даже профсоюзы включить “в систему государственного управления промышленностью и распределения продуктов”. (См. Л. Троцкий. Моя жизнь, с. 441).

В то же время Алексей Рыков, будучи Председателем Высшего Совета Народного Хозяйства, поддерживая использование как самих военных организаций, так и их методов для достижения экономических целей республики, считал принципиально неверным абсолютизацию подобных способов привлечения к труду. “Многое из опыта армии, из опыта военной организации, говорил он на IX съезде РКП(б), мы должны взять и провести в жизнь во что бы то ни стало. Но было бы величайшей ошибкой при этом гарантировать безусловные успехи в области организации промышленности, ибо принципиальные задачи здесь совсем другие”. И далее: “Я не вижу в армии системы организации труда. Я полагаю, что армия есть дело временное”. (А. И. Рыков. Избранные произведения. М.: “Экономика”, 1990, с.28).

Так что из-за своевременно не принятого Советским правительством постановления об отмене так называемой политики “военного коммунизма”, как это предлагал Л. Троцкий, в конце 1920-начале 1921 годов произошли во многих регионах страны восстания крестьян, в том числе в Тамбове, а также так называемый Кронштадтский мятеж.

При этом напомним, что В. Ленин, во многом повинный в доведении страны до указанных восстаний, в то же время, как вспоминает В. Молотов, “Тамбовское восстание приказал подавить, сжечь всё.” (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин, с. 243).

***

“Советское государство, читаем мы о тех событиях в “Кратком курсе истории ВКП(б)”, вынуждено было брать у крестьянина по продразвёрстке все излишки для нужд обороны страны. Победа в гражданской войне была бы невозможна без продразвёрстки, без политики военного коммунизма. Политика военного коммунизма была вынуждена войной, интервенцией. Пока велась война, крестьянство шло на продразвёрстку и не замечало нехватки товаров, но когда война окончилась и угроза возвращения помещика миновала, крестьянин стал выражать недовольство изъятием всех излишков, недовольство системой продразвёрстки и стал требовать, чтобы его снабжали достаточным количеством товаров.

Вся система военного коммунизма, как отмечал Ленин, пришла в столкновение с интересами крестьянства….

И партия приступила к выработке новой установки по вопросам хозяйственного строительства.

Но классовый враг не дремал. Он пытался использовать тяжёлое хозяйственное положение, пытался использовать недовольство крестьян. Вспыхнули организованные белогвардейцами и эсерами кулацкие мятежи в Сибири, на Украине, в Тамбовской губернии (антоновщина). Оживилась деятельность всякого рода контрреволюционных элементов меньшевиков, эсеров, анархистов, белогвардейцев, буржуазных националистов. Враг перешёл к новым тактическим приёмам борьбы против Советской власти. Он стал перекрашиваться под советский цвет и выдвинул уже не старый провалившийся лозунг: “долой Советы”, а новый лозунг: “за Советы, но без коммунистов”.

Ярким проявлением новой тактики классового врага явился контрреволюционный “Кронштадтский мятеж”. Он начался за неделю до Х съезда партии, в марте 1921 года. Во главе мятежа стали белогвардейцы, связанные с эсерами, меньшевиками и представителями иностранных государств. Свои стремления восстановить власть и собственность капиталистов и помещиков мятежники на первых порах старались прикрыть “советской” вывеской. Они выдвинули лозунг: “Советы без коммунистов”. Контрреволюция пыталась использовать недовольство мелкобуржуазных масс для того, чтобы под якобы советским лозунгом свергнуть Советскую власть”. (История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М.: Госполитиздат, 1938, с. 238-239).

А вот, на наш взгляд, более правильная оценка причины появления восстаний тех лет, Робертом Конквестом, поскольку Политбюро ЦК отвергло предложение Л. Троцкого по своевременной отмене политики “военного коммунизма”.

“Кризис разразился в феврале 1921 года, пишет Р. Конквест, когда волна забостовок и демонстраций охватила Петроград; высшей точкой кризиса стало мартовское восстание в морской крепости Кронштадт.

Кронштадтское восстание выявило, что партия окончательно противопоставила себя народу. В борьбу против матросов и рабочих бросились даже “демократические централисты” и “рабочая оппозиция”. Когда дошло до открытого столкновения, то решающим элементом оказалась преданность партии…

Восставшие открыто боролись за идею свободного радикального социализма, за пролетарскую демократию. А у другой стороны оставалась только идея партии как таковой. Партия, существование которой уже не имело социальных оправданий, опиралась исключительно на догму, она стала примером секты в наиболее классическом смысле слова сборищем фанатиков. Партия считала, что ни народная поддержка, ни поддержка пролетариата для неё уже не обязательна, а необходима и достаточна лишь некая целеустремлённость, способная в дальней перспективе оправдать что угодно”. (Роберт Конквест. Большой террор. Edizioni Aurora Firenze, 1974, с. 28-29).

Кстати, подобную, если не сказать ту же мысль о коммунистической партии высказал и доктор исторических и философских наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, генерал-полковник Дмитрий Волкогонов. “Партия, созданная Лениным писал он, не была общественной организацией в собственном смысле этого слова. Как только большевики захватили власть после октябрьского переворота, партия стала главным элементом родившегося государства. Ленин хотел именно этого. Безграничная монополия и тотальная власть ордена, созданного лидером российской революции, могли расчитывать (и не без основания), что при крайне низком уровне политической культуры общества, слабости демократических традиций, сохранении царистских взглядов в сознании многих вождей, партия имеет большие шансы стать средоточием господствующего сословия людей. Об этом открыто не говорили, обращает внимание читателей Дм. Волкогонов, но было ясно: не только классовый принцип определял жизнь советского общества. но и сословно-партийный”. (Дмитрий Волкогонов. Ленин. Книга I.М.: “Новости”, 1999, с. 16).

***

А В. Ленин, так и не признав в Отчёте о политической деятельности ЦК РКП(б) Х партийному съезду лично своей вины за неподдержание год тому назад выше указанного предложения Л. Троцкого, начал с того, что, дескать, “война приучила нас, всю нашу страну, сотни тысяч людей только к военным задачам, и когда после разрешения этих военных задач большая часть армии застаёт неизмеримо ухудшение условий, застаёт в деревне невероятные трудности и не имеем возможности в силу этого и общего кризиса применить свой труд, получается что-то среднее между войной и миром”…

При этом он признал только несомненную ошибку ЦК в том, “что размер этих трудностей, связанных с демобилизацией, не был учтён”, да и то тут же завуалировал её. (См. В. И. Ленин ПСС, том 43. М.: Политиздат, 1974, с. 9-10).

А далее сказал: “Теперь, когда мы от вопросов войны переходим к вопросам мира, мы на натуральный налог начинаем смотреть иначе: мы смотрим на него не только с точки зрения обеспечения государства, а также с точки зрения обеспечения мелких земледельческих хозяйств. Мы должны понять те экономические формы возмущения мелкой сельскохозяйственной стихии против пролетариата, которые обнаружили себя и которые обостряются при настоящем кризисе. Мы должны постараться сделать максимум возможного в этом отношении. Это дело самое важное для нас. Дать крестьянину возможность известной свободы в местном обороте, перевести развёрстку на налог, чтобы мелкий хозяин мог лучше рассчитать своё производство и сообразно с налогом устанавливать размер своего производства”. (Там же, с. 28).

Так что свой Доклад о замене развёрстки натуральным налогом он начал словами: “Товарищи, вопрос о замене развёрстки налогом является прежде всего и больше всего вопросом политическим, ибо суть этого вопроса состоит в отношении рабочего класса к крестьянству”; при этом добавил: “Мне нет необходимости подробно останавливаться на вопросах о причинах такого пересмотра. Вы все, конечно, прекрасно знаете, какая сумма событий, особенно на почве крайнего обострения нужды, вызванной войной, разорением, демобилизацией и крайне тяжёлым неурожаем, какая сумма обстоятельств сделала положение крестьянства особенно тяжёлым, острым и неизбежно усилила колебание его от пролетариата к буржуазии”. (Там же, с. 57).

“Мы знаем, продолжал В. Ленин объяснять сложившуюся обстановку, что только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах. И так, прямиком, на всех собраниях, во всей прессе и нужно говорить. Мы знаем, что это соглашение между рабочим классом и крестьянством непрочно, чтобы выразиться мягко, не записывая этого слова “мягко” в протокол, а если говорить прямо, то оно порядочно хуже. Во всяком случае мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно”. (Там же, с. 59).

“Мы должны постараться удовлетворить требования крестьян, которые не удовлетворены, которые недовольны, и законно недовольны, и не могут быть довольны. Мы должны им сказать: “Да, такое положение не может держаться дальше”. (Там же, с. 61).

“Почему нам надо было заменить развёрстку налогом?” задаёт вопрос В. Ленин, и сам же на него отвечает: “Развёрстка предполагала: изъять все излишки, установить обязательную государственную монополию. Мы не могли поступить иначе, мы были в состоянии крайней нужды. Теоретически не обязательно принимать, что государственная монополия есть наилучшее с точки зрения социализма. Как переходную меру в стране крестьянской, которая имеет промышленность, а промышленность работает, и если есть некоторое количество товаров, возможно применять систему налога и свободного оборота.

Этот самый оборот стимул, побудитель, толчок для крестьянина. Хозяин может и должен стараться за свой собственный интерес, потому что с него не возьмут всех излишков, а только налог, который, по возможности, нужно будет определить заранее. Основное чтобы был стимул, побудитель и толчок мелкому земледельцу в его хозяйствовании. Нам нужно строить нашу государственную экономику применительно к экономике середняка, которую мы за три года не могли переделать и ещё за десять лет не переделаем”. (Там же. с. 70-71).

И закончил В. Ленин свой Доклад о замене развёрстки натуральным налогом призывом “иметь в виду основное: что разработка в деталях и толкованиях, это работа нескольких месяцев. А сейчас нам надо иметь в виду основное: нам нужно, чтобы о принятом вечером же было оповещено по радио во все концы мира, что съезд правительственной партии в основном заменяет развёрстку налогом, давая этим целый ряд стимулов мелкому земледельцу расширять хозяйство, увеличивать засев, что съезд, вступая на этот путь, исправляет систему отношений между пролетариатом и крестьянством и выражает уверенность, что этим путём будет достигнуто прочное отношение между пролетариатом и крестьянством”. (Там же, с.73).

***

Вообще, что касается тех “хождений по мукам” в поисках путей и методов нового типа государственного устройства и перевода существовавшей экономики на “социалистические рельсы” (в большевистском понимании), то наиболее искренним признанием переживаемых в связи с этим труднгстей является, на наш взгляд, выступление В. Ленина 14 октября 1921 года “К четырёхлетней годовшине Октябрьской революции”, ставшее его своеобразной исповедью за допущенные “грехи”. “Мы ни на минуту не забывем того, говорил он, что неудач и ошибок у нас действительно было много, и делается много. Ещё бы обойтись без неудач и ошибок в таком новом, для всей мировой истории новом деле, как создание невиданного ещё типа государственного устройства! Мы будем неуклонно бороться за исправление наших неудач и ошибок, за улучшение нашего, весьма и весьма далёкого от совершенства применения к жизни советских принципов”.

Правда, при этом В. Ленин, продолжая быть в заблуждении по поводу возможностей капиталистического строя, подчеркнул: “Но мы вправе гордиться и мы гордимся тем, что на нашу долю выпало счастье начать постройку советского государства, начать этим новую эпоху всемирной истории, эпоху господства нового класса, угнетённого во всех капиталистических странах и идущего повсюду к новой жизни, к победе над буржуазией, к диктатуре пролетариата, к избавлению человечества от ига капитализма, от империалистических войн”. (В. И. Ленин. ПСС, том 44. М.: Политиздат, 1974, с. 148).

И далее опять признание: “Последнее, и самое важное, и самое трудное, и самое недоделанное наше дело: хозяйственное строительство, подведение экономического фундамента для нового, социалистического, здания на место разрушенного феодального и полуразрушенного капиталистического. В этом самом важном и самом трудном деле у нас было всего больше неудач, всего больше ошибок…

Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчёта непосредственными явлениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить работой долгого ряда лет подготовить переход к коммунизму. Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рождённого великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчёте потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелкобуржуазной стране через государственный капитализм к социализму, иначе вы не подойдёте к коммунизму, иначе вы не подведёте десятки и десятки миллионов людей к коммунизму. Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход революции”. (Там же, с. 150-151).

Так что после прочтения такого “откровения” В. Ленина, можно безошибочно сделать заключение, что в вопросах экономики и психологии он был просто дилетантом, хотя и взял на себя смелость руководить такой огромной и экономически сложной, многонациональной страной, что уже даже это обрекало на её развал, тем более, что все последующие руководители, после него, включая и последнего Михаила Горбачёва, стремились ему подражать, или скорее всего, будучи неподготовленными для этого, как и Ленин, старались В. Ленина сделать подобным на себя.

***

Напомним: уже древнегреческий Арестотель знал, что “… люди заботятся всего более о том, что принадлежит собственно лично им; менее они заботятся о том, что составляет предмет общих интересов; если они о том и заботятся, то постольку, поскольку это касается каждого данного индивида. Помимо всего прочего люди скорее всего склонны пренебрегать общими интересами и потому, что каждый из них про себя думает: “об этом другой позаботиться”. (Цит. по кн. “Политика Арестотеля”. М.: Изд. М. С. Сабашниковых, 1911, с. 42).

А вот что сказал английский экономист Адам Смит о материальной заинтересованности: “Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к гуманности, а к их эгоизму и никогда не говорим им о наших нуждах, а лишь об их выгодах”. (Адам Смит. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Изд. соц.-эконом. лит., 1962, с.28).

Да трудно сказать, насколько внимательно читал он (Ленин) работу К. Маркса “Критика Готской программы”, коль в далеко не передовой, причём израненной войной стране пытался вводить коммунистические порядки. Ведь в названной работе коммунистическую обществено-экономическую формацию Маркс чётко подразделяет на две фазы: первую социализма и “высшую фазу коммунистического общества”, при этом показывая разницу между ними.

Правда, как будет показано во второй главе нашей книги, Маркс, тоже никогда непосредственно несоприкосавшийся с производством, мог обстоятельно его анализировать, но делая из анализа выводы, как правило, был “фантазёром”, хотя и обвинял в этом других.

IV

В Докладе о работе ВЦИК и Совнаркома на первой сессии ВЦИК VII созыва (2 февраля 1920 г.) В. Ленин говорил, что, дескать, “террор был нам навязан терроризмом Антанты, когда всемирно-могущественные державы обрушились на нас своими полчищами, не останавливаясь ни перед чем. Мы не могли бы продержаться и двух дней, если бы на эти попытки офицеров и белогвардейцев не ответили беспощадным образом, и это означало террор. Но это было навязано нам террористическими приёмами Антанты. И как только мы одержали решительную победу, ещё до окончания войны, тотчас же после взятия Ростова, мы отказались от применения смертной казни и этим показали, что к своей собственной программе мы относимся так, как обещали. Мы говорим, что применение насилия вызывается задачей подавить эксплуататоров, подавить помещиков и капиталистов; когда это будет разрешено, мы от всяких исключительных мер отказываемся. Мы доказали это на деле”. (В. И. Ленин. ПСС, том 40. М.: Политиздат, 1974, с. 101).

Кстати, известно, что это обещание В. Ленина Н. Хрущёв приводил в Докладе на закрытом заседании ХХ съезда КПСС “О культе личности и его последствиях”, при этом обвинил Сталина, что тот “… уклонился от этих ясных и простых предложений Ленина. Сталин заставил партию и НКВД, говорил Хрущёв, пользоваться массовым террором, хотя не было больше признаков эксплуататарских классов в нашей стране и когда не было никаких серьёзных причин для применения чрезвычайных массовых методов”. (Н. С. Хрущёв. Доклад на закрытом заседании ХХ съезда КПСС. “О культе личности и его последствиях”. М.: Госполитиздат, 1959, с. 21).

Однако в действительности, и с окончанием гражданской войны, и при изменении экономических отношений с введением НЭПа, политическая и психологическая обстановка в стране не менялась. Так, в письме 3-го марта 1922 года Льву Каменеву В. Ленин писал: “Величайшая ошибка думать, что НЭП положил конец террору. Мы ещё вернёмся к террору и террору экономическому”. (В. И. Ленин. ПСС, том 44, с. 428).

А 15-го мая 1922 года В. Ленин советовал наркому юстиции РСФСР Дмитрию Курскому “расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)… ко всем видам деятельности меньшевиков, с.-р. и т. п.” и “найти формулировку (т. е. не надо доказывать, а только найти формулировку С. Ш.), ставящую эти деяния в связь с международной буржуазией и её борьбой с нами (подкупом печати и агентов, подготовкой войны и т. п.)”.

17-го мая: “Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.

Вариант 1:

Пропаганда, или агитация, или участие в организации, или содействие организациям, действующие (пропаганда и агитация) в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признаёт равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к насильственному её свержению, путём ли интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. под. средствами, карается высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих вину обстоятельств, лишение свободы или высылкой за границу.

Вариант 2:

а) Пропаганда или агитация, объективно содействующие той части международной буржуазии, которая и т. д. до конца.

б) Такому же наказанию подвергаются виновные в участии и организациях или в содействии организациям или лицам, ведущим деятельность, имеющую вышеуказанный характер (деятельность коих имеет вышеуказанный характер).”

И тут же в крадратике приписывает: “# вариант 2б: содействующие или способные содействовать”. (В. И. Ленин. ПСС, том 45. М.: Политиздат, 1975, с. 189-191).

То есть бери любого, подбирай формулировку о его связях с международной буржуазией и присуждай любое наказание.

При этом напомним, что в 1901 году, ещё только думая о создании партии, В. Ленин в статье “С чего начать?” уже тогда заявил: “Принципиально мы никогда не отказывались от террора. Это одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях”. (В. И. Ленин. ПСС, том 5. М.: Политиздат, 1972, с. 7).

В качестве комментария к этим преступным утверждениям и действиям В. Ленина о необходимости террора приведём оценку их российским журналистом и публицистом Анатолием Ганом, который по этому поводу писал: “Когда Ленин, Троцкий, Луначарский, Зиновьев, Бухарин в Петербургском совдепе и в своей “Правде” требовали отмены смертной казни, тогда их в этом поддерживали гг. Мартов, Дан, Чернов, Чхеидзе, Скобелев, Циретелли и пр. “товарищи”, когда Керенский клялся, что он не подпишет ни одного смертного приговора, революционной толпе, апплодировавшей лицемерным выступлениям социалистов, казалось, что она поддерживает людей проповедующих высшую христианскую мораль отмену смертной казни. Но Ленин, Троцкий и Ко, обманывая всех, смеялись над простодушием презираемого ими русского народа, над наивностью товарищей социалистов, поверивших, что большевики искренне желают отмены смертной казни, что при власти большевиков смертной казни не будет. Народ находился под гипнозом социалистов, лицемерно боровшихся со смертной казнью. Пока это касалось их, пока власть была в руках несоциалистов, как вопили они, когда правительство казнило двух-трёх террористов, экспроприаторов, бомбометателей. Сколько крокодиловых слёз проливалось, когда речь шла о смертном приговоре над каким-нибудь партийным работником-социалистом. Какой шум поднимался каждый раз в социалистической печати, когда предстояла казнь террориста, совершившего для партийных целей убийство. Тут и “проклятая буржуазия, жестокие законы и невинная кровь пролетариата и правительственный террор и т. д.”. (Анатолй Ган. Россия и Большевизм. Часть первая (1914-1920). Шанхай, 1921, с. 233).

Но “стоило “старшим братьям” меньшевиков и интернационалистов большевикам захватить власть, как смертная казнь стала единственным орудием их власти. Они изобрели “машинку”, по картинному выражению Троцкого, укорачивающую человека всего на одну голову. Коммунисты изобрели “чрезвычайку”…

Архив советской чрезвычайки! Какой это вечный обвинительный акт против коммунистов и социалистов. Сколько поколений будут содрагаться при чтении этих “человеческих документов”. Мир узнал, на какие ужасы и величайшие преступления способны люди, лицемерно проповедующие братство и справедливость. Мир узнал, в какую пропасть ввергли русский народ вожди интернационала…

На фронтоне здания на Б. Лубянке, где помещается “лаборотория человеческой крови” Дзержинского, Петерса, Ленина, Троцкого и др. и которое будет вероятно превращено в антропологический музей революции, будет висеть вечная надпись: “Здесь люди-звери мучили и убивали русских патриотов, самоотверженно защищавших Россию. Здесь именем интернационального сброда величайших тиранов совершались ужасы, перед которыми бледнеет история террора всего мира”. (Там же, с. 234).

***

При этом опять-таки трудно сказать: был ли В. Ленин знаком с письмом “Энгельса Марксу”, датированном 4 сентября 1870 года?

Чтобы для читателя было яснее, напомним, что во время Франко-Прусской войны 1870-1871 годов, начатой французами, 1 сентября 1870 года в битве при Седане победу одержали пруссаки, после чего двинулись на Париж. Поэтому в названном письме Ф. Энгельс пишет: “Наблюдая, как французы вечно впадают в подобного рода паническое состояние из-за боязни таких ситуаций, когда приходится смотреть правде в глаза, получаешь гораздо лучше представление о периоде господства террора”. И далее он высказывает своё мнение о применении террора: “Мы понимаем под последним (т. е. под террором С. Ш.) господство людей, внушающих ужас; в действительности же, наоборот, это господство людей, которые сами напуганы. Террор это большей частью бесполезные жестокости, совершаемые ради собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх”. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, том 33. М.: Политиздат, 1964, с. 45).

А вот современный взгляд на лишение людей жизни, совершающееся, как правило, во время террора: “Опыт всех стран показывает, что результат использования смертной казни ожесточение людей, связанных с процессом. Нигде не получено доказательств, что смертная казнь способна снижать уровень преступности или политического насилия… Смертную казнь часто используют как средство политических репрессий, смертные приговоры выносятся и приводятся в исполнение произвольно. Смертная казнь наказание необратимое, неизбежный её результат лишение жизни ни в чём не повинных людей. Смертная казнь это нарушение основных прав человека…

Смертная казнь это предумышленное и хладнокровное убийство человека государством. У государства нет большей власти над человеком, чем возможность лишить его жизни. Поэтому центральным вопросом в цепи аргументов в пользу отмены смертной казни является вопрос о том, имеет ли государство право лишать человека жизни”. (Когда убивает государство…Смертная казнь против прав человека. М.: “Прогресс”, 1989 г., с. 20).

Из истории известно, что в декабре 1948 года Генеральная Ассамблея ООН единогласно приняла Всеобщую декларацию прав человека, которая признаёт право каждого человека на жизнь и категорически заявляет, что “никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению и наказанию”. (Там же, с. 21).

И ещё, для сведения читателей: “В последнем обзоре исследований, посвящённых взаимосвязи смертной казни и количества убийств, подготовленном для ООН в 1988 г., содержится вывод: “настоящее исследование не дало каких-либо научно обоснованных доказательств, подтверждающих, что смертная казнь оказывает большее сдерживающее влияние, чем пожизненное лишение свободы. Маловероятно, что такие доказательства будут получены. В целом полученные данные не подтверждают гипотезу о сдерживающем воздействии смертной казни”. (Там же, с. 27).

Из приведенных данных по СССР известно: в 1985-середина 1988 г. в стране было казнено 63 человека. И хотя в феврале 1987 года было объявлено о намерении ограничить применение смертной казни, число смертных приговоров и случаев их исполнения, насколько можно судить по сообщениям, не уменьшилось. До 31 мая 1988 г. не менее 15 человек были казнены и ещё в отношении 71 вынесен смертный приговор.

После заявления в феврале 1987 г. советские средства массовой информации, впервые за многие десятилетия, представили мнения людей, выступающих за отмену смертной казни, и рассказали о случаях, когда к смертной казни были приговорены невиновные. Один из наиболее известных случаев дело 14 человек беларусской национальности, которых в период 1971-1984 гг. заставили признаться в нескольких изнасилованиях и убийствах, которых они не совершали. По крайней мере один из них впоследствии был казнён, судьба других неизвестна”. (Там же, с. 327-328).

***

“24 мая, читаем мы в книге А. Яковлева “Омут памяти”, Политбюро по предложению В. Ленина поручило Дзержинскому выработать план высылки за рубеж интеллигенции и доложить об этом “в недельный срок”. 18 августа того же года руководство ОГПУ направило отчёт и списки высылаемых по Москве, Петербургу и Украине. В нём говорилось, что “московской публике” объявлено: самовольный приезд обратно домой будет караться расстрелом. В московском списке значилось 67 фамилий. Они были сгруппированы по названиям учебных заведений. Подзаголовки гласили: профессора Московского университета, профессора Московского высшего технического училища, профессора Института путей сообщения и т. д. Были в списке “антисоветские” литераторы, инженеры, агрономы. Петроградский список состоял из 51 фамилии.

Москвичи уезжали первыми. Уезжали пароходами: Николай Бердяев, Семён Франк, Фёдор Степун, Николай Лосский, Иван Ильин… За пределами России оказался ректор Московского университета биолог Новиков. (Так что, вместо этого крупнейшего учёного, автора 120 книг и статей, увидевших свет на многих иностранных языках, потом заимели шарлатана Лысенко С. Ш.). Тяжёлый урон понесла историческая наука: большевики выслали Кизеветера, Флоровского, Мельгунова и других. Одним из пароходов уехал Питирим Сорокин”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 105-106).

А вот и описание профессором П. Сорокиным своего отъезда, которое читать “без замирания сердца” просто невозможно, тем более что автору этих строк самому пришлось пережить такой же трогательный момент расставания с Родиной: “Хмурым днём 23 сентября 1922 года первая группа высланных собралась на московском вокзале. Я внёс два саквояжа в латвийский дипломатический вагон. “Всё своё ношу с собой”. Это я мог бы сказать и про себя. В туфлях, присланных чешским учёным, костюме, пожертвованным мне Американской организацией помощи, с пятьюдесятью рублями в кормане я покидал родную землю. Все мои спутники были в сходном положении, но никто особенно не волновался по этому поводу. Несмотря на запрет властей, многие друзья и знакомые пришли проводить нас. Было много цветов, объятий и слёз. Мы, отъезжающие, вглядывались в их лица, смотрели на уплывающие улицы Москвы, ловили последние образы покинутого Отечества”. (Питирим Сорокин. Дальняя дорога. Автобиография. М.: “ТЕРРА”-“TERRA”, 1992, с.144).

“Чтобы ни случилось в будущем, пишет Питирим Сорокин, переживший до отъезда за границу несколько арестов и видевший, как у него на глазах чекисты расстреливали невинных людей, я знаю теперь три вещи, которые сохраню в голове и сердце навсегда. Жизнь, даже самая тяжёлая, это лучшее сокровище в мире. Следование долгу другое сокровище, делающее жизнь счастливой и дающее душе силы не изменять своим идеалам. Третья вещь, которую я познал, заключается в том, что жестокость, ненависть и несправедливость не могут и никогда не сумеют создать ничего вечного ни в интеллектуальном, ни в нравственном, ни в материальном отношении”. (Там же, с. 144-145).

Правда, в интервью Дмитрию Гордону сын Никиты Хрущёва Сергей квалифицировал это решение Ленина лишить Родины сотен учёных, писателей, журналистов как спасение их от смерти, ибо в противном случае, по его мнению, их убили бы “большевики-ленинцы”.

Тогда интересно, как бы Сергей Никитич оценил вот этот секретный циркуляр “спасителя жизни” высланных за границу выдающихся сыновей и дочерей России, датированный ОГПУ февралём 1923 года, в котором перечислялись слои общества, обречённые на физическое истребление:

“Политические партии и организации:

1) Все бывшие члены дореволюционных политических партий; 2) Все бывшие члены монархических союзов и организаций; 3) Все бывшие члены Союза независимых Земледельцев, а равно члены Союза Независимых Хлеборобов в период Центральной Рады на Украине; 4) Все бывшие представители старой аристократии и дворянства; 5) Все бывшие члены молодёжных организаций (бойскауты и другие); 6) Все националисты любых оттенков.

Сотрудники царских учреждений:

1) Все сотрудники бывшего Министерства Внутренних дел; все сотрудники охранки, полиции и жандармерии, все секретные агенты охранки и полиции, все чины пограничной стражи и т. д.; 2) Все сотрудники бывшего Министерства Юстиции: все члены окружных судов, судьи, прокуроры всех рангов, мировые судьи, судебные следователи, судебные исполнители, главы сельских судов и т. д.; 3) Все без исключения офицеры и унтер-офицеры царских армий и флота.

Тайные враги советского режима:

1) Все офицеры, унтер-офицеры и рядовые Белой армии, иррегулярных белогвардейских формирований, петлюровских соединений, различных повстанческих подразделений и банд, активно боровшиеся с Советской властью. Лица, амнистированные советскими властями, не являются исключением; 2) Все гражданские сотрудники центральных и местных органов и ведомств Белогвардейских правительств, армии Центральной Рады, Гетмановской администрации и т. д.; 3) Все религиозные деятели: епископы, священники православной и католической церкви, раввины, дьяконы, монахи, хормейстеры, церковные старосты и т. д.; 4) Все бывшие купцы, владельцы магазинов и лавок, а также “нэпманы”; 5) Все бывшие землевладельцы, крупные арендаторы, богатые крестьяне, использовавшие в прошлом наёмную силу. Все бывшие владельцы промышленных предприятий и мастерских; 6) Все лица, чьи близкие родственники находятся на нелегальном положении или продолжают вооружённое сопротивление советскому режиму в рядах антисоветских банд; 7) Все иностранцы независимо от национальности; 8) Все лица, имеющие родственников и знакомых за границей; 9) Все члены религиозных сект и общин (особенно баптисты); 10) Все учёные и специалисты старой школы, особенно те, чья политическая ориентация не выяснена до сего дня; 11) Все лица, ранее подозреваемые или осуждённые за контрабанду, шпионаж и т. д.”. (См. Александр Яковлев. Омут памяти, с. 90-91).

Так что более прав в оценке В. Ленина Н. Яковлев, а не С. Хрущёв. “Нередко этого деятеля, пишет Яковлев о Ленине, характеризуют как “властолюбивого маньяка”. К такой мысли склоняюсь и я, размышляя над тем, что он сотворил с народами России и как он это делал. Сотворил сознательно, ибо считал народ России всего лишь хворостом для костра мировой революции, а саму революцию лишь формой перманентной гражданской войны.

Именно Ленин возвёл террор в принцип и практику осуществления власти. Массовые расстрелы и пытки, заложничество, концлагеря, в том числе детские, внесудебные репрессии, военная оккупация тех или иных территорий все эти преступления начали свою безумную пляску сразу же после октябрьского переворота. Вешать крестьян, эамораживать в проруби священников, душить газами непокорных всё это могло совершать ненасытное на кровь чудовище, с яростной одержимостью порушившее нашу Родину, маньяк, ограбивший народ до последней хлебной корки, уничтоживший 13 миллионов человек в гражданской войне.

Иными словами, делает заключение Н. Яковлев, вдохновителем и организатором террора в России выступил Владимир Ульянов (Ленин), навечно подлежавший суду за преступления против человечества”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 9).

V

Однако сказанное о совершённом большевиками в октябре 1917 году государственном перевороте и захвате ими власти в России, а также их мерах по удержанию её и первых шагах по реформированию экономики было бы неполным без более подробного освещения о создании В. Лениным партии, с помощью которой собирался “перевернуть Россию”, что, создав такую партию, и сделал, вместе со своими единомышленниками. Поэтому, по крайней мере моё поколение учеников советской школы, хорошо помнит изречение Владимира Маяковского из его поэмы “Владимир Ильич Ленин”, в котором поэт ярким афористическим языком подчёркивает о неразрывном единстве партии и её создателя:

Партия и Ленин близнецы-братья, кто более матери-истории ценен?

Мы говорим Ленин,

мы говорим партия,

подразумеваем партия,

подразумеваем Ленин.

А начал обосновывать В. Ленин необходимость такой партии, как уже сказано, в статье “С чего начать?”, опубликованной в “Искре” No4. В названной статье В. Ленин пишет, что, по его мнению, “исходным пунктом деятельности, первым практическим шагом к созданию желаемой организации, наконец, основной нитью, держась которой мы могли бы неуклонно развивать, углублять и расширять эту организацию, должна быть постановка общерусской политической газеты. Нам нужна прежде всего газета, без неё невозможно то систематическое ведение принципиально выдержанной и всесторонней пропаганды и агитации, которое составляет постоянную и главную задачу социал-демократии вообще и особенно насущную задачу настоящего момента, когда интерес к политике, к вопросам социализма пробуждён в наиболее широких слоях населения”. (В. И. Ленин. ПСС, том 5, с. 9).

При этом, определяя задачи общерусской газеты, В. Ленин подчёркивал: “Роль газеты не ограничится, однако, распространением идей, одним политическим воспитанием и привлечением политических союзников. Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор. В этом отношении её можно сравнить с лесами, которые строятся вокруг возводимого здания, намечают контуры постройки, облегчают сношения между отдельными строителями, помогают им распределять работу и обозревать общие результаты, достигнутые организованным трудом”. (Там же, с.11).

Продолжил В. Ленин обоснование создания парти в брошюре “Что делать?” (1902 г.), в содержании которой я отметил бы следующие моменты:

Первый момент: В. Ленин утверждает: “Без революционной теории не может быть и революционного движения”. При этом он подчёркивает, что “для русской социал демократии значение теории усиливается ещё тремя обстоятельствами, о которых часто забывают, а именно: во-первых, тем, что наша партия только ещё складывается, только ещё вырабатывает свою физиономию и далеко ещё не закончила своих счетов с другими направлениями революционной мысли, грозящими совлечь движение с правильного пути…

Во-вторых, социал-демократическое движение международно, по самому своему существу. Это означает не только то, что мы должны бороться с национальным шовинизмом. Это означает также, что начинающееся в молодой стране движение может быть успешно лишь при условии претворения им опыта других стран. А для такого претворения недостаточно простого знакомства с этим опытом или простого переписывания последних резолюций. Для этого необходимо уменье критически относиться к этому опыту и самостоятельно проверять его…

В-третьих, “роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией”. (В. И. Ленин ПСС, том 6. М.: Политиздат, 1972, с. 24-25).

Второй момент: В. Ленин объясняет разницу между бывшими ранее бунтами и стачками, организовываемыми тред-юнионами. “Если бунты, пишет В. Ленин, были восстанием просто угнетённых людей, то систематические стачки выражали уже собой зачатки классовой борьбы, но именно только зачатки. Взятые сами по себе, эти стачки были борьбой тред-юнионистской, но ещё не социал-демократической, они знаменовали пробуждение антагонизма рабочих и хозяев, но у рабочих не было, да и быть не могло сознания непримиримой противоположности их интересов всему современному политическому и общественному строю, то есть сознания социалдемократического. В этом смысле стачки 90-х годов, несмотря на громадный прогресс по сравнению с “бунтами”, оставались движением чисто стихийным”. (Там же, с. 30).

Третий момент посвящён обоснованию В. Лениным того, что рабочий класс своими силами может “выработать лишь сознание тред-юнионистическое”, а “учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией”. (Там же).

Четвёртый момент посвящён главной задаче социал-демократии, сущность которой заключается в борьбе со стихийным движением, склонявшимся к буржуазной идеологии, как более старейшей, чем социалистическая. (Там же, с. 40-41).

Пятый момент: В. Ленин поясняет отношение социалдемократии к экономическим реформам и политической борьбе. Так, в частности, он пишет: “Революционная социал-демократия всегда включала и включает в свою деятельность борьбу за реформы. Но “экономической” агитацией она пользуется для предъявления правительству не только требования всяких мероприятий, а также (и прежде всего) требования перестать быть самодержавным правительством. Кроме того, она считает своей обязанностью предъявлять правительству это требование не только на почве экономической борьбы, а и на почве всех вообще проявлений общественно-политической жизни. Одним словом, она подчиняет борьбу за реформы, как часть целому, революционной борьбе за свободу и за социализм”. (Там же, с. 62).

И шестой момент посвящён конкретным принципам организации рабочих и организации партии. “Организация рабочих, отмечает В. Ленин, должна быть, во-первых, профессиональной; во-вторых, она должна быть возможно более широкой; в-третьих, она должна быть возможно менее конспиративной (я говорю, разумеется, здесь и ниже, имея в виду только самодержавную Россию). Наоборот, организация революционеров должна обнимать прежде всего и главным образом людей, которых профессия состоит из революционной деятельности (потому я и говорю об организации революционеров, имея в виду революционеров-социал-демократов). Пред этим общим признаком членов такой организации должно совершенно стираться всякое различие рабочих и интеллигентов, не говоря уже о различии профессий тех и других. Эта организация необходимо должна быть не очень широкой и возможно более конспиративной”. (Там же, с. 112).

(Как это всё перекликается с мнениями Заинчевского, Ткачёва и Нечаева!)

“И вот я утверждаю, пишет В. Ленин, 1) что ни одно революционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность руководителей; 2) что, чем шире масса, стихийно вовлекаемая в борьбу, составляющая базис движения и участвующая в нём, тем настоятельнее необходимость в такой организации и тем прочнее должна быть эта организация (ибо тем легче всяким догматам увлечь неразвитые слои массы); 3) что такая организация должна состоять главным образом из людей, профессионально занимающихмя революционной деятельностью; 4) что в самодержавной стране, чем более мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет “выловить” такую организацию, и 5) тем шире будет состав лиц и из рабочего класса и из остальных классов общества, которые будут иметь возможность участвовать в движении и активно работать в нём”. (Там же, с. 124-125).

При этом В. Ленин приводит условия приёма в члены социал-демократической партии Германии и показывает невозможность такого подхода к членству партии в России. “Членом партии считается всякий, кто признаёт принципы партийной программы и поддерживает партию по мере своих сил” гласит первый параграф организационного устава немецкой социал-демократической партии…

Попробуйте-ка вставить эту картину в рамки нашего самодержавия! пишет Ленин. Мыслимо ли у нас, чтобы все, “кто признаёт принципы партийной программы и поддерживает партию по мере своих сил”, контролировали каждый шаг революционера-конспиратора? Чтобы все они выбирали из числа последних того или другого, когда революционер обязан в интересах работы скрывать от девяти десятых этих “всех”, кто он такой?” (Там же, с. 139).

И вот заключение В. Ленина: “Единственным серьёзным организационным принципом для деятелей нашего движения должна быть: строжайшая конспирация, строжайший выбор членов, подготовка профессиональных революционеров. Раз есть налицо эти качества, обеспечено и нечто большее, чем “демократизм”, именно: полное товарищеское доверие между революционерами. А это большее безусловно необходимо для нас, ибо о замене его демократическим всеобщим контролем у нас в России не может быть и речи. И было бы большой ошибкой думать, что невозможность действительно “демократического” контроля делает членов революционной организации бесконтрольными: им некогда думать об игрушечных формах демократизма (демократизма внутри тесного ядра пользующихся полным взаимным доверием товарищей), но свою ответственность чувствуют они очень живо, зная притом по опыту, что для избавления от негодного члена организации настоящих революционеров не остановится ни перед какими средствами”. (Там же, с. 141).

Что же касается выполняемых функций партийными органами и непосредственной работы на предприятиях, то их В. Ленин определяет в брошюре “Письмо к товарищу. О наших организационных задачах”, написанной в 1902 году, но опубликованной в 1904 году. “Я бы заметил только, пишет Ленин, что газета может и должна быть идейным руководителем партии, развивать теоретические истины, тактические положения, общие организационные идеи, общие задачи всей партии в тот или другой момент. Непосредственным же практическим руководителем движения может быть только особая центральная группа (назовём её хоть Центральным Комитетом), сносящаяся лично со всеми комитетами, включающая в себя все лучшие революционные силы всех русских социалдемократов и распоряжающаяся всеми общепартийными делами, как-то: распределение литературы, издание листов, распределение сил, назначение лиц и групп для заведования особыми предприятиями, подготовка общерусских демонстраций и восстания и т. д. При необходимости строжайшей конспирации и охраны преемственности движения у нашей партии должны и могут быть два руководящих центра: ЦО (Центральный Орган) и ЦК (Центральный Комитет). Первый должен руководить идейно, второй непосредственно и практически. Единство в действии и необходимая солидарность между этими группами должны быть обеспечены не только единой программой партии, но и составом обеих групп (надо, чтобы в обеих группах, и в ЦО и в ЦК, были вполне спевшиеся между собой люди) и учреждением регулярных и постоянных совещаний между ними”. (В. И. Ленин. ПСС, том 7. М.: Политиздат, 1972, с. 8).

“Теперь о заводских кружках. Они для нас особенно важны”, подчёркивает В. Ленин и поясняет: “Ведь вся главная сила движения в организованности рабочих на крупных заводах, ибо крупные заводы (и фабрики) включают в себя не только преобладающую по численности, но ещё более преобладающую по влиянию, развитию, способности её к борьбе часть всего рабочего класса. Каждый завод должен быть нашей крепостью. А для этого “заводская” рабочая организация должна быть так же конспиративна внутри себя, так же “ветвиста” вовне, т. е. во внешних её сношениях, так же далеко должна просовывать свои щупальца, как и всякая революционная организация. Я подчёркиваю, что ядром и руководителем, “хозяином”, должна быть и здесь обязательно группа революционеров-рабочих”. (Там же, с. 15-16).

***

На состоявшемся в Лондоне с 17 июля по 10 августа 1903 года II съезде РСДРП при обсуждении Устава партии, в частности, о праве членства в ней выявилось два резко противоположных подхода: В. Ленин, исходя из разрабатываемых им положений в выше названных статьях и брошюрах, предложил следующую формулировку первого параграфа: “Членом партии считается всякий, признающий её программу и поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций”. В противовес Владимиру Ленину Юлий Мартов, по-видимому, ориентируясь на формулировку первого параграфа устава социал-демократической партии Германии, внёс свою формулировку, согласно которой членом партии “считается всякий, принимающий её программу, поддерживающий партию материальными средствами и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из её организаций”.

Отстаивая свою формулировку и критикуя формулировку Мартова, Ленин сказал: “От плохого пункта устава мы ещё далеко не погибнем! Но раз уже дошло дело до выбора из двух формулировок, то я никак не могу отказаться от своего твёрдого убеждения, что формулировка Мартова есть ухудшение первоначального проекта, ухудшение, которое может принести партии, при известных условиях, немало вреда”. (В. И. Ленин. ПССС, том 7, с. 287).

И далее поясняет: “Корень ошибки тех, кто стоит за формулировку Мартова, состоит в том, что они не только игнорируют одно из основных зол нашей партийной жизни, но даже освящают это зло. Состоит это зло в том, что в атмосфере почти всеобщего политического недовольства, при условиях полной скрытности работы, при условиях сосредоточения большей части деятельности в тесных тайных кружках и даже частных свиданиях, нам до последней степени трудно, почти невозможно отграничить болтающих от работающих… Формулировка эта неизбежно стремится всех и каждого сделать членами партии; тов. Мартов сам должен был признать это с оговоркой “если хотите, да”, сказал он. Именно этого-то и не хотим мы! Именно поэтому мы и восстаём так решительно против формулировки Мартова. Лучше, чтобы десять работающих не называли себя членами партии (действительные работники за чинами не гонятся!), чем чтобы один болтающий имел право и возможность быть членом партии. Вот принцип, который мне кажется неопровержимым и который заставляет меня бороться против Мартова… Наша задача оберегать твёрдость, выдержанность, чистоту нашей партии. Мы должны стараться поднять звание и значение члена партии выше, выше и выше и поэтому я против формулировки Мартова””. (Там же, с. 289-291).

А вот что писал по этому поводу Ю. Мартов, кстати, ранее критиковавший и работу В. Ленина “Что делать?” за проповедуемый при создании партии излишний централизм и возведение роли партии в культ: “Во время этой борьбы на съезде наиболее принципиальное направление приняли дебаты о первом параграфе устава, определяющем членство в партии. Ленин и его сторонники отстаивали такое определение членства в партии, отмечает Мартов, при котором оно обнимало бы только активных революционеров, участников нелегальных партийных организаций. При данной структуре партии это вело к оставлению за её порогом не только массы сочувствующих партии и оказывающих ценное содействие интеллигентов, условиями своей жизни часто поставленных в невозможность вступать в нелегальные группы, но и значительной части рабочих социал-демократов, которые, являясь передаточными звеньями между партийными группами и массой и выполняя чрезвычайно ответственные функции, по соображениям конспирации предпочитали не входить в районные комитеты и другие нелегальные ячейки. Особенно это относилось к рабочим пожилым, семейным или, благодаря своим выступлениям в роли вождей массы, чересчур известным полиции и фабрикантам. Вот почему оппозиция требовала, чтобы для членства в партии, рядом с признанием программы, была достаточна “работа под контролем партийной организации”, а не “вступление в организацию”, как требовал Ленин.”. И далее Ю. Мартов отмечает, что “в дебатах по поводу этих, лишь оттенком мысли отличающихся, формулировок развернулись далеко расходяшиеся точки зрения на самую сущность политической партии рабочего класса. Ленин и Плеханов (поддерживавший в то время Ленина – С. Ш.) мыслили её как тесное сплочение одних лишь “надёжных революционеров”, стремясь исключить из рядов партии всех, лишь частично отдающих партийному делу свои силы, а тем более только в общем и основном приемлющих принципы партии и ещё нуждающихся в политическом классовом воспитании; они упрекали своих противников в стремлении сделать партию союзом, в котором всякого рода “попутчики социализма”, обыватели и случайные революционеры растворят в себе надёжное и идейно сплочённое ядро. Напротив, будущие “меньшевики” доказывали, что тенденция Ленина и Плеханова к сужению рамок партии пределами оформленных нелегальных организаций по существу антисоциал-демократична, ведёт к вырождению партии в союз заговорщиков, к отрыванию от рабочего класса и к политике, не считающейся с волей действительно передовых элементов рабочего движения. Дебаты кончились победой оппозиции: параграф один устава был принят в редакции Мартова. Значение этого поражения, однако, для Ленина сведено к нулю принятием остальных пунктов устава, фактически устранявших массу членов партии от всякого влияния на ход партийной политики, поскольку в основу строения местных комитетов были положены самоназначение, самопополнение и пополнение их Центральным Комитетом, власть же последнего над местными комитетами была установлена почти неограниченной”. (Ю. О. Мартов. Избранное. М., 2000, с. 75-76).

Известно, что на третьем съезде РСДРП (1905 г.), на котором присутствовали только сторонники Ленина, была отменена формулировка Мартова первого параграфа устава и принята в редакции Ленина.

***

Однако, расправившись после захвата в октябре 1917 года власти со всеми оппозиционными партиями, Ленина не устраивало появление, особенно после окончания гражданской войны, некоторых течений в партии, им созданной по типу средневекового ордена и возглавляемой на правах самозванца (ибо как лидера партии его не избирали); хотя, как известно, в партиях с демократическими принципами управления наличие таких течений и проведение в связи с этим внутрипартийных дискуссий вполне нормальное явление.

Так, в Речи при открытии Х съезда партии В. Ленин, высказав своё недовольство появлением таких течений и проведением в связи с этим внутрипартийной дискуссии, назвав это роскошью, добавил: “…если дискуссия значит споры, если споры значит раздоры, если раздоры значит коммунисты ослабели: напирай, лови момент, пользуйся их ослаблением! Это сделалось лозунгом враждебного нам мира. Мы этого ни на секунду не должны забывать. Наша задача теперь, подчеркнул Ленин, показать, что, как бы в прошлом, правильно или неправильно, мы себе эту роскошь ни позволяли, но из этого положения надо выйти таким образом, чтобы из чрезвычайного выбора платформ, оттенков, оттеночков, почти что оттеночков, формулированных, продискутированных, мы на нашем партийном съезде, надлежашим образом просмотрев их, сказали себе: во всяком случае, как бы дискуссия ни проявлялась до сих пор, как бы мы между собой ни спорили, а перед нами столько врагов, задача диктатуры пролетариата в крестьянской стране так необъятна, трудна, что нам мало, чтобы только формально, уже наше присутствие здесь, на этом съезде доказывает, что это так, но чтобы и не только формально работа была более сплочённой, более дружной, чем прежде, чтобы не было ни малейших следов фракционности, где и как бы она ни проявлялась до сих пор, чтобы ни в коем случае их не осталось. Только при этом условии мы те громадные задачи, которые лежат перед нами, выполним. И я уверен, что выражу намерение и твёрдое решение всех вас, если скажу: с ещё более прочным, с ещё более дружным и искренним партийным единством мы должны выйти с настоящего съезда, во всяком случае!” (В. И. Ленин. ПСС, том 43. М.: Политиздат, 1974, с. 4-6).

В розданном делегатам Первоначальном проекте резолюции Х съезда РКП(б) “О единстве партии” говорилось: “Чтобы осуществить строгую дисциплину внутри партии и во всей советской работе и добиться наибольшего единства при устранении всякой фракционности, съезд даёт Центральному Комитету полномочие применять в случае нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии. Условием применения к членам ЦК, кандидатам в ЦК и членам Контрольной комиссии такой крайней меры должен быть созыв Пленума ЦК с приглашением всех кандидатов в ЦК и всех членов Контрольной комиссии. Если такое общее собрание наиболее ответственных руководителей партии двумя третями голосов признает необходимым перевод члена ЦК в кандидаты или исключения из партии, то такая мера должна быть осуществлена немедленно”. (Там же, с. 92).

А в своём Докладе о единстве партии и анархо-синдикалистском уклоне В. Ленин обратил внимание делегатов съезда на “то обстоятельство, что внутренняя опасность в известном отношении больше, чем деникинская и юденичская”, поэтому мы, дескать, “должны проявлять сплочённость не только формальную, а идущую далеко глубже. Для создания такой сплочённости мы не можем обойтись без такой резолюции”. (Там же, с. 102).

***

Правда, В. Ленин, прописывая правила поведения для членов партии, при этом считал, что они обязательны для всех, включая членов ЦК, но, к сожалению, кроме него. “Это после Х съезда партии, рассказывает В. Молотов Ф. Чуеву. А на XI съезде появился так называемый “список десятки” фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. И против фамилии Сталина рукой Ленина было написано: “Генеральный секретарь” (выходит Ленин назначил, кого потом должны уже формально избирать! С. Ш.). Ленин организовал фракционное собрание “десятки”. Где-то возле Свердловского зала Кремля комнату нашёл, уговорились: фракционное собрание, троцкистов нельзя, рабочую оппозицию нельзя, демократический централизм тоже не приглашать, только одни крепкие сторонники “десятки”, то есть ленинцы. Собрал, по моему, человек двадцать от наиболее крупных организаций перед голосованием. Сталин даже упрекнул Ленина, дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин говорит: “Товарищ Сталин, вы-то старый, опытный фракционер! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию, надо предупредить товарищей, чтобы твёрдо голосовали за этот список без поправок! Список “десятки” надо провести целиком. Есть большая опасность, что начнут голосовать по лицам, добавлять: вот этот хороший литератор, его надо, этот хороший оратор и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить?” (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин, с. 240).

При этом, после рассказа о факте грубого нарушения В. Лениным резолюции “О единстве партии”, принятой год тому назад на Х съеде партии, В. Молотов подчеркнул: “А ведь на Х съезде Ленин запретил фракции”. (Там же).

***

Ничем иным, как преступлением В. Ленина, можно назвать совершённую им подмену власти Советов властью партии. В этой связи Ф. Чуев спрашивает у В. Молотова:

Ленин говорил: вся власть Советам, а не партии. Не кажется ли вам, что у нас значительно принижена роль Советов?

Она была фактически уже принижена при Ленине власть должна быть сосредоточена в одних руках, отвечает Молотов. (Там же, с. 245).

И ярким подтверждением тому служит, например, “Проект директив Политбюро ЦК РКП(б) об отведении земель под посевы сахарной свеклы на Украине”. (В. И. Ленин. ПСС, том 44. М.: Политиздат, 1974, с. 137).

Кстати, интересным на этот счёт является пояснение ставшего после смерти В. Ленина Председателем Совнаркома СССР Алексея Рыкова: “Что у нас сейчас, диктатура партии или класса? В своё время этот вопрос очень много дискуссировался. Я думаю, что у нас сейчас диктатура рабочего класса, но рабочий класс не может захватить власть при помощи поголовно всех рабочих, а для захвата власти он организуется в партию. Поэтому партия есть функция рабочего класса, и диктатура рабочего класса выражается в диктатуре партии. Но если рассматривать партию как функцию рабочего класса и руководство партии как результат диктатуры класса, то самый опасный момент в этой концепции в разрыве партии и широких рабочих масс. Рабочий класс без партии не может захватить и удержать власть, но партия до тех пор руководит рабочим классом, пока она является функцией всего рабочего класса, его большинства. Чтобы удержать эту максимальную смычку с беспартийными рабочими, партийная организация не должна обременяться такого рода задачами, которые может разрешить каждый рабочий на фабрике и заводе, каждый член профсоюза, независимо от того, является ли он членом партии или нет”. (А. И. Рыков. Избранные произведения, с. 33).

Об узурпировании коммунистической партией власти в СССР и тем самым устранении от власти большинства народа, начавшихся при Ленине, мы читаем и у секретаря ЦК КПСС горбачёвского времени Вадима Медведева. “Оказалась приниженной роль Советов, пишет он. Состав депутатов вроде бы отличался достаточной представительностью, но он не был результатом демократического волеизлияния, а просто подгонялся под заданные параметры посредством “выборов без выборов”. Работа Советов носит формальный характер и сводится к штамповке законов и постановлений, подготовленных аппаратом, без глубокого проникновения в их содержание. В этих условиях не могло быть и речи о сколько-нибудь действительном контроле за исполнительной властью со стороны Советов.

Мы полностью отдавали себе отчёт в том, что корень дела во взаимоотношениях государства и партии. Власть и управление в стране принадлежат по существу партии, осуществляются партийными организациями, в избрании которых не участвует 4/5 населения страны. В решениях партийных органов даются указания по тем или иным вопросам государственной, хозяйственной и культурной жизни.

Ведомства центрального государственного управления по иностранным делам, обороне, госбезопасности, внутренним делам, культуре, телевидению и радиовещанию, издательствам и многие другие лишь номинально входят в правительство, а фактически работают под руководством ЦК. В рамках ЦК в виде отраслевых отделов сформировался и аппарат хозяйственного управления.

Аналогичная картина на местах. В противоречие даже с действующей Конституцией, первичные партийные организации наделены Уставом КПСС правом контроля деятельности администрации всех предприятий и организаций.

Годами и десятилетиями обсуждался вопрос о бесправии Советов, принимались многочисленные решения, но дело не двигалось с места. На каждом съезде партии и почти на каждом Пленуме ЦК говорилось о необходимости решительной борьбы с подменой государственных и хозяйственных органов партийными, но сдвиги, если и происходили, то в сторону партийного контроля и диктата. Да и как могло быть иначе, если партия, и прежде всего, её аппарат были превращены во властные структуры, и на каждом углу твердилось о необходимости “повышения руководящей роли партии”. (Вадим Медведев. В команде Горбачёва. Взгляд изнутри, с. 7374).

Вот образец лицемерия (по другому не назовёшь), зафиксированный в “Программе Коммунистической партии Советского Союза”, принятой XXII съездом КПСС. В одном месте говорится: “В ходе коммунистического строительства будет повышаться роль Советов, которые являются всеохватывающей организацией народа, воплощением его единства. Сочетая в себе черты государственной и общественной организации, Советы всё более выступают как общественные организации при широком и непосредственном участии масс в их деятельности.

Партия считает необходимым совершенствовать формы народного представительства и развивать демократические принципы советской избирательной системы”. (Материалы XXII съезда КПСС. М.: Госполитиздат, 1962, с. 397).

И в то же время, при определении роли партии в период так называемого “развёрнутого строительства коммунизма”, в названной Программе сказано: “Коммунистическое общество, в отличие от всех предшествующих социально-экономических формаций, складывается не стихийно, а в результате сознательной и целенаправленной деятельности народных масс, руководимых марксистской партией. Коммунистическая партия, объединяющая в своих рядах наиболее передовых представителей рабочего класса, всех трудящихся, тесно связанная с массами, пользующаяся безграничным авторитетом в народе, владеющая знанием законов развития общества, обеспечивает правильное руководство всей работой по строительству коммунизма, придаёт ей организованный, планомерный, научно обоснованный характер.

Повышение роли партии в жизни советского общества на новом этапе его развития обусловлено:

ростом масштабов и сложностью задач коммунистического строительства, требующих более высокого уровня политического и организационного руководства;

подъёмом творческой активности масс, вовлечением новых миллионов трудящихся в управлении государственными делами и производством;

дальнейшим развитием социалистической демократии, повышением роли общественных организаций, расширением прав союзных республик и местных организаций;

возрастанием значения теории научного коммунизма, её творческого развития и пропаганды, необходимостью усиления коммунистического воспитания трудящихся и борьбы за преодоление пережитков прошлого в сознании людей”. (Там же, с. 424).

Остаётся только спросить у этих горе-теоретиков, писавших Программу КПСС: знакомы ли они были с определением великим философом-диалектиком Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем такой философской категории как “мера”?

“Все вещи, утверждал Гегель, имеют свою меру, т. е. количественную определённость, и для них безразлично, будут ли они более или менее велики; но вместе с тем это безразличие также имеет свой предел, при нарушении которого (при дальнейшем увеличении или уменьшении) вещи перестают быть тем, чем они были”. (Цит. по Большому энциклопедическому словарю. Философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия. УП “Минская фабрика цветной печати”, 2002, с. 493).

Естественно, что этот закон касается и партии, возвеличение которой, при переборе меры, превратило её, если и не в посмешище, то в объект сочиняемых анекдотов точно; например: рядом с лозунгом: “Слава КПСС!” появился “Берегите лес!”; или выражение: “Ты вечно во что-нибудь вспупишь: вчера в гавно, сегодня в партию” и т. д.

VI

В. Ленин повинен не только в создании партии по типу средневекового религиозного ордена; совершением её верхушкой государственного переворота и захвата незаконным путём власти, что А. Яковлев называет “контрреволюционным переворотом”, поскольку в феврале 1917 года в стране уже произошла буржуазно-демократическая революция; в устранении оппонирующих партий возглавляемой им (Лениным) партии; в подмене партийными органами законно избираемых народом советских органов в руководстве государством и другими сферами жизни народа; но и в том, что, в отличие, скажем, от первого президента США Джорджа Вашингтона, ввёвшего в традицию регулярную сменяемость первого лица в государстве, а в связи с этим и всего правительства, он (Ленин) заложил, подобно бывшим императорам России, традицию бессменного, неограниченного во времени удержания власти на протяжении всей жизни. Хотя такая несменяемость первого лица в государстве, причём независимо от его положения (Великий князь, царь, король, император, президент, премьер-министр), со временем делает не только его самого неспособным реально оценивать происходящие в стране события, но и превращает граждан, в отношениях которых с государством должны быть взаимные права и обязанности, в своего рода “подданных”, имеющих уже только одностороннюю политико-правовую связь, да и то не с государством, а с его правителем.

При В.Ленине появилось и такое отрицательное явление в большевистской партии как культ личности. Так, по воспоминаниям Николая Валентинова, ещё задолго до октябрьского (1917 г.) государственного переворота один из организаторов первых марксистских кружков в Сибири Пётр Красиков о Ленине говорил: “Старик мудр, никто до него так тонко, так хорошо не разбирал детали, кнопки и винтики механизма русского капитализма”. (Н. Валентинов. Встречи с Лениным. Нью Йорк: Изд. им. Чехова, 1953, с. 73).

При этом напоиним, что до выхода в свет работы В. Ленина “Развитие капитализма в России” (март 1899 г.) уже, начиная с 1883 года, печатались работы Сергея Витте, ставшего в 1892 году министром финансов Российской империи и провёвшего в 1897 году денежную реформу по введению золотого стандарта рубля; начиная с 1890 года, почти каждый год выходили книги такого выдающегося экономиста как Михаил Туган-Барановский; в 1894 году увидела свет книга экономиста с европейским образованием Петра Струве “Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России”.

По всякому поводу говорил о Ленине и член РСДРП с 1898 года, Понтелеймон Лепешинский: “Старик наш мудр”. И, как полагает Н. Валентинов, “именование “стариком, видимому, нравилось Ленину. Из писем, опубликованных после его смерти, знаем, что многие из них были подписаны: “Ваш Старик”, “Весь ваш Старик”. (Там же).

Правда, после захвата власти с мнением Ленина не всегда соглашались члены ЦК: примером тому может служить случай, когда, как вспоминает В. Молотов, “летом 1921 года Ленин предлагал закрыть Большой театр. Говорит, что у нас голод, такое трудное положение, а это дворянское наследство. В порядке сокращения расходов можем пока без него обойтись…

И провалился Ленин. Большинство против”. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин, с. 283).

Уже в те первые годы его “властвования” началось восхваление В. Ленина, в том числе и в стихах. В 1918 году поэт и революционный общественный деятель Демьян Бедный писал:

Вождю Тов. Ленину в день рабочей печати посвящаю.

Как этот день мне мил и дорог!
Ряд долгих лет прошёл с тех пор…
Теперь повержен злой наш ворог,
Тогда мы с ним вступили в спор!

Тогда нас было так немного,
Но знали мы, на что идём…
Был каждый шаг проверен строго
Тобой, испытанным вождём.

Рождалась “Правда” наша в муках,
Окружена стеной врагов.
Но пролетарий в первых звуках
Услышал звон своих шагов.

Ты был за дальнею границей,
Но духом с нами был всегда,
Росла страница за страницей
Святая библия труда….

С 1918 года начинается присвоение имени В. Ленина не только улицам и площадям во многих городах, но и населённым пунктам. Так, 3-го декабря 1918 года решением Тверского губисполкома город Талдом был переименован в Ленинск, в том же году и местечко Романово (кстати, название, не имеющее отношения к царской фамилии) Могилёвской губернии стало называться “Ленино”.

А как по другому можно оценить учреждение на Красной площади кладбища для именитых членов созданной им партии, в том числе захоронение 18 марта 1919 года Якова Свердлова, как не придание им особой исключительности и величия, то есть культа их личностям.

А к 50-летию Ленина, стихтворения написали опять Д. Бедный, а также Вл. Невский и Вл. Маяковский, стихотворение которого так и называлось “Владимир Ильич”:

Я знаю не герои низвергают революций лаву. Сказка о героях интеллигентская чушь! Но кто ж удержится, чтоб славу нашему не воспеть Ильичу? Пожарами землю дымя, везде, где народ испленен, взрывается бомбой имя: Ленин! Ленин! Ленин! Поэтом не быть мне бы, если б не это пел в звёздах пятиконечных небо безмерного свода РКП.

(В. В. Маяковский. Соч. в двух томах, том первый. М.: “Правда”, 1987, с. 118-120).

А Николай Бухарин написал в 1920 году статью “Ленин как революционный теоретик”, в которой, скажем прямо, для восхваления вождя тоже не пожалел эпитетов. “Теперь уже весь мир знает, писал он, что тов. Ленин величайший вождь масс, гениальный тактик и революционный стратег. Это знают не только широкие рабочие массы, но даже политические противники, квалифицированные вожди мирового империализма, которые с удавольствием увидели бы труп пролетарского вождя, открыто признают его колоссальное значение. Но сравнительно немногим тов. Ленин известен как блестящий теоретик, тонкий аналитический ум, несравненный мастер общественных наук… Марксизм есть теоретическая практика и практическая теория, изменяющая мир. Тов. Ленин, как никто более, воплотил это существо революционного марксизма”… (Н. И. Бухарин. Проблемы теории и практики социализма. М.: Политиздат, 1980, с. 177).

Да если посмотреть протоколы съездов, то невольно бросается в глаза, что по всем вопросам повестки дня доклады делал сам В. Ленин, что тоже говорит о его “культе личности”.

Всё это диктует необходимость появления в будущей книге и главы: “Ленинизм: его отличие от марксизма и сущность”.

VII

Так что все эти преступления повторились захватившим в свои руки власть, после смерти в январе 1924 года Ленина, Генеральным секретарём ЦК “правительственной”, как её называл Ленин, партии Иосифом Сталиным… Повторились, причём в ещё более жестоком виде: при осуществлении ускоренными методами индустриализации, сопровождающейся ограблением крестьянства, с целью перекачивания в город средств, создаваемых в деревне; при проведении коллективизации с одновременным уничтожением так называных кулаков, то есть самой развитой части крестьян; превращением науки в заложницы политики; уничтожением не только своих оппонентов, но и сотен тысяч безвинных граждан.

“Большой террор, с помощью которого Сталин установил свою непререкаемую диктатуру, пишет Роберт Конквест, отличается тремя главными особенностями: прежде всего, невероятными масштабами гибли миллионы людей, и каждый гражданин страны постоянно ощущал угрозу; во-вторых, методами в том числе совершенно исключительным методом так называемых “показательных процессов”, на которых люди, недавно критиковавшие правителя, публично признавались в предательстве; и в-третьих, секретностью ведь, кроме открытых процессов и нескольких объявлений о казнях, официально ничего не было сказано об этой громадной операции. Даже очевиднейшие факты сталинского террора были в течение долгого времени скрыты от общественного мнения или извращены до неузнаваемости”. (Роберт Конквест. Большой террор. Edizioni Aurora Firenze, 1974, с. 13-14).

“Сталин, пишет Р. Конквест, никогда не предпринимал непоправимых шагов до тех пор, пока не был совершенно уверен в их успехе. В виду этого его противники часто сталкивались с дилеммой. Они никогда не знали, как далеко он пойдёт. И часто обманывались, думая, что он будто бы подчинялся воле большинства Политбюро, а следовательно с ним можно работать” (Там же, с. 147).

“Своей молчаливостью и спокойной манерой разговора он (Сталин С. Ш.) не только обманывал многих иностранцев, но и внутри страны, даже в самые пиковые моменты террора, его не очень обвиняли во всех преступлениях”. (Там же, с. 148).

В этой связи Р. Конквест не спроста приводит рецепт для проведения политических чисток другого диктатора того времени Адольфа Гитлера, который считал: “Искусство руководства, проявляемое истинно великими народными вождями во все века, состоит в концентрации всего народа на одном единственном противнике и в умении позаботиться о том, чтобы это внимание не дробилось на части… Гениальный вождь должен уметь представить различных противников так, будто они принадлежат к одной и той же категории; ибо и слабые и колеблющиеся натуры могут легко сомневаться в своей правоте, если столкнуться с различными врагами… Всех различных по их внутренней природе врагов необходимо поэтому собрать вместе с таким расчётом, чтобы массы ваших сторонников могли видеть только одного общего врага, против которого им следует бороться. Это укрепляет их веру в свою правоту и усиливает их ненависть по отношению к противнику”. (Там же, с. 152).

При этом Р. Конквест считал Сталина “глубже и сложнее Гитлера”. И это подтверждает практика. Сталин умел, если его соперников было большинсто в Политбюро и ЦК, разделить их на группы, одна из которых помогала ему расправиться с другой, а расправившись с первой, он брался за другую, то есть за ту, которая ему помогла расправиться с первой. Скажем, организовав травлю и изгнание со страны Л. Троцкого, И. Сталин, ведя борьбу вначале с так называемыми “левыми” (Зиновьевым, Каменевым и их Ко), выдав себя за умеренного, привлёк на свою сторону так называемых “правых” (Бухарина, Рыкова и их Ко), а расправившись с “левыми”, взялся за “правых”. И уже в изданной в 1938 году “Истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)” их объединили в одну группу, о чём свидетелствует название одного из параграфов: “Ликвидация остатков бухаринско-троцкистских шпионов, предателей, изменников родины…” (История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков), с. 331).

***

Так что это надо было быть верным учеником и последователем в плане принципа поиска “врагов” преступника-Ленина и соратником и соучастником преступлений Сталина (мы имеем в виду Вячеслава Молотова), чтобы в беседе 18 декабря 1970 года с Ф. Чуевым сказать: “1937 год был необходим. Если учесть, что мы после революции размахивали направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, а перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны тридцать седьмому году тем, что у нас во время войны не было “пятой колонны”. Ведь даже среди большевиков были и есть такие, которые хороши и преданны, когда всё хорошо, когда стране и партии не грозит опасность. Но если начнётся что-нибудь, они дрогнут, переметнутся. Я не считаю, что реабилитация многих военных, репрессированных в тридцать седьмом, была правильной. Документы скрыты пока, со временем ясность будет внесена. Вряд ли эти люди были шпионами, но с разведками связаны были, а самое главное, что в решающий момент на них надежды не было”. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин, с. 464).

29 апреля 1982 года в беседе с Ф. Чуевым В. Молотов продолжил оправдание преступлений И. Сталина, который, по его мнению, “… вёл очень правильную линию: пускай лишняя голова слетает, но не будет колебаний во время войны и после войны. Хотя были и ошибки. Но вот Рокоссовского и Мерецкова освободили.

Ф. Чуев спросил: А сколько таких погибло? В. Молотов:

Таких немного. Я считаю, что эта полоса террора была необходима, без ошибок её провести было невозможно. Продолжать споры во время войны… Если бы мы проявили мягкотелость…

Власов это мелочь по сравнению с тем, что могло быть. Много было людей шатающихся в политическом отношении”. (Там же, с. 489).

***

Просто нет даже таких мерзких слов, которых заслуживает этот человек только за одно выражение: “пускай лишняя голова слетает…”. Вот пример, когда слетело одновременно 108 человеческих голов, и все они были признаны невиновными. В мае-июне 1929 года в Беларуси работала комиссия ЦК ВКП(б) на предмет изучения, как в республике решаются национальные вопросы; и после её доклада в ЦК, в 1930 году, в республике был заменён первый секретарь ЦК КП(б) Беларуси и сфабриковано дело о якобы сушествовавшем в республике национал-демократического, контрреволюционного, антисоветского “Союза Освобождения Беларуси”, в связи с чем было арестовано 108 человек, в том числе 89 беларусов по национальности. (Нарысы гiсторыi Беларусi, частка 2. Мн.: “Беларусь”, 1995, с. 148).

А вот другой пример тяжкого преступления, совершённого под руководством ещё одного сталинского сатрапа Георгия Маленкова, плоды деятельности которого в беларусской партийной организации, по словам первого секретаря ЦК КПБ Кирилла Мазурова, “особенно тяжелы и трагичны”. Дело в том, что “в 1935-1936 годах проходила проверка и обмен партийных документов. Маленков, работая в то время в аппарате ЦК, использовал эту компанию для избиения честных коммунистов и вместе с Ежовым создал версию о существовании в Белоруссии разветвлённого антисоветского подполья, которое возглавляли будто бы партийные и советские руководители республики. На основании этой версии в Компартии Белоруссии при обмене партийных документов была исключена из партии половина всего состава партийной организации.

Когда Председатель Совнаркома республики тов. Голодед на пленуме ЦК Компартии Белоруссии поставил под сомнение итоги проверки и обмена партийных документов, Маленков выехал в Белоруссию и учинил разгром руководящих кадров республики. В результате его деятельности во время его пребывания в Белоруссии почти весь руководящий состав республики, в том числе секретари ЦК, Председатель Совнаркома, наркомы, многие руководители местных партийных и советских органов и представители творческой интеллигенции были исключены из партии и многие из них арестованы.

Все эти ни в чём не повинные люди сейчас реабилитированы, причём многие посмертно”. (К. Т. Мазуров. Речь на XXII съезде КПСС. М.: Госполитиздат, 1961, с. 4-5).

В 1937-1938 годах только в АН БССР было опять арестовано 57 человек. Так что в результате предыдущих и новых репрессий в республике фактически была свёрнута подготовка научных кадров: если ещё в 1934 году в Академии училось 139 аспирантов, то в 1938 году только 6. (Нарыcы гiсторыi Беларусi, частка 2, с. 186).

Кровавым пятном в биографии Сталина и его соратников будет оставаться навсегда и проведение в сельском хозяйстве, вопреки совету учёных-аграрников (Николая Кондратьева, Александра Чаянова и др.) кооперирования, коллективизации, привёвшей к раскрестьяниванию деревни и превращению её жителей в полупролетариев под названием “колхозники”.

Кстати, это было хотя и не по учению Ленина, но в его духе понимания построения социализма, который в уже упоминаемой работе “Очередные задачи Советской власти” писал, что для этого нужна “мерная поступь железных батальонов пролетариата”. (В. И. Ленин. ПСС, т.36, с. 208).

При этом напомним, что процесс коллективизации сельского хозяйства сопровождался искусственно созданным голодом, охватившим в том числе и южные районы Беларуси, и, по существу, повальным зачислением в так называемые “кулаки” самых трудолюбивых крестьян; даже в такой относительно маленькой республике, как Беларусь (более трети её территории находилось до 1939 г. в составе Польского государства), уже к концу мая 1930 года было раскулачено 15629 хозяйств, причём, как потом было официально признано, 2393 хозяйства (15,3 % от раскулаченных) необоснованно. (См. Нарысы гiсторыi Беларусi, частка 2, с. 166-167).

7 августа 1932 года было принято совместное Постановление ЦИК и Совнаркома СССР “Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности”, во II разделе которого, в частности, сказано:

1. Приравнять по своему значению имущество колхозов и кооперативов (урожай на полях, общественные запасы, скот, кооперативные склады и магазины и т. п.) к имуществу государственному и всемерно усилить охрану этого имущества от расхищения.

2. Применять меры в качестве судебной репрессии за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества высшую меру социальной защиты расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишения свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества.

3. Не применять амнистии к преступникам, осуждённым по делам о хищении колхозного и кооперативного имущества.

Так что, по данному Постановлению уже к концу 1932 года в СССР было осуждено около 5,5 тысяч человек, из них 2,1 тысячи к высшей мере наказания, и примерно 1 тысяча приговоров были исполнены.

В Беларуской ССР в течение 1933-1934 годов по этому бесчеловечному Постановлению было осуждено более 10 тысяч человек. Правда, в связи с очевидной неоправданной жестокостью и абсурдностью названного Постановления, в середине 1930 годов были пересмотрены дела, ранее осуждённых но указанному Постановлению. (См. там же, с. 172).

А разве можно оправдать И. Сталина, да и В. Молотова за соучастие ими в развязывании Второй мировой войны: ведь 23 августа 1939 года с фашистской Германией был подписан не только “Советско-Германский договор о ненападении”, но и “Секретный дополнительный протокол” о разделе сфер влияния в Восточной Европе между Германией и СССР, после чего фашистская Гериания 1 сентября напала на Польшу, а 17 сентября к ней присоединился СССР, а потом была спровоцированная СССР Советско-Финская война, насильственное присоединение к СССР Прибалтийских государств и Бессарабии.

***

“Вопрос о Прибалтике, Западной Украине, Западной Белоруссии и Бессарабии, говорит В. Молотов Ф. Чуеву, мы решили с Риббентропом (не с народами этих стран и регионов! С. Ш.) в 1939 году. Немцы неохотно шли на то, что мы присоединим к себе Латвию, Литву, Эстонию и Бессарабию. Когда через год, в ноябре 1940 года, я был в Берлине, Гитлер спросил меня: “Ну хорошо, украинцев, белорусов вы объединяете вместе, ну, ладно, молдаван, это ещё можно объяснить, но как вы объясните всему миру Прибалтику?”

Я ему сказал: “Объясним”.

А дальше, в оправдание совершённого в то время преступления, В. Молотов “понёс” просто ложь о том, что якобы не только коммунисты Прибалтийских государств, но и их народы “высказались за присоединение к Советскому Союзу”. (Ведь референдумы в этих странах о присоединении к СССР проходили после ввода в них советских войск!)

А перед этим, и В Молотов признаётся, правда, с оговоркой “по секрету”, что он “выполнял очень твёрдый курс. Министр иностранных дел Латвии, говорит Молотов, приехал к нам в 1939 году, я ему сказал: “Обратно вы уж не вернётесь, пока не подпишете присоединение к нам”.

Из Эстонии к нам приехал военный министр, я уж забыл его фамилию, популярный был, мы ему то же сказали. На эту крайность мы должны были пойти. И выполнили, по-моему, неплохо”. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин, с. 19).

При этом не надо забывать и о том, что Германия, потерпев поражение в Первой мировой войне и потеряв не только часть территории, но и лишившись права иметь современный военно-промышленный комплекс и боеспособную армию, смогла вновь так быстро восстановить и развить свой военный потенциал, в том числе и благодаря Советскому Союзу.

Дело в том, что, несмотря на все свои потери и лишения, Германия, за годы Первой мировой войны накопила достаточно богатый военно-технический опыт и сумела развить военно-техническую мысль, которой, в связи с проводимыми репрессиями, в том числе многих военных специалистов и ряда учёных военно-промышленного комплекса, Советский Союз был беден. В то же время он остро нуждался в скорейшем укреплении своей боевой мощи, причём не только для защиты своих рубежей, но и для оказания помощи коммунистическим партиям других стран в совершении ими государственных переворотов и захвата власти.

В связи со сказанным, после подписания 16 апреля 1922 года в Рапалло договора между Советской Россией и Германией, предусматривавшего восстановление дипломатических отношений, началось тайное военное сотрудничество, что, безусловно, являлось преступлением перед мировым сообществом.

“Уже с 1923 года, пишет в своей книге “Секретная служба Гитлера” начальник управления шпионажа и диверсий службы безопасности СД нацистской Германии Вальтер Шелленберг, практиковалась подготовка офицеров и велись обмены технической информацией между германским рейхсвером и Красной Армией. Кроме этого, за отдельные патенты, полученные от Германии, ей было разрешено наладить выпуск своего оружия на территории Советского Союза. В то же время именно политика Сталина поддержать германский национализм в надежде направить Германию на западную буржуазию привела к тому, что он дал указание германской компартии своим главным врагом считать не гитлеровскую национал-социалистическую, а социал-демократическую партию”. (Вальтер Шелленберг. Секретная служба Гитлера. Киев: “Доверие”, 1991, с.23).

***

При этом известно, что после Второй Мировой войны Международным Военным трибуналом были осуждены более 20 главарей фашистской Германии, начавшей эту самую разрушительную и кровопролитную бойню в истории человечества. Поэтому у главного обвинителя на судебном процессе в Нюрнберге от Соединённых Штатов Америки, члена Верховного суда США Роберта Джексона были все основания в своей вступительной речи сказать: “Это судебное разбирательство приобретает значение потому, что эти заключённые представляют в своём лице зловещие силы, которые будут таиться в мире ещё долго после того, как тела этих людей превратятся в прах. Эти люди живые силы расовой ненависти, террора и насилия, надменности и жестокости, порождённых властью. Это символ жестокого национализма и милитаризма, интриг и провокаций, которые в течение одного поколения за другим повергли Европу в пучину войны, истребляя её мужское население, уничтожая её дома и ввергая её в нищету. Они в такой мере приобщили себя к созданной ими философии и к руководимым ими силам, что проявление к ним милосердия будет означать победу и поощрение того зла, которое связано с их именами. Цивилизация не может позволить себе какой-либо компромисс с социальными силами, которые приобретут новую мощь, если мы поступим двусмысленно или нерешительно с людьми, в лице которых эти силы продолжают своё существование”. (А. И. Полторак. Нюрнбергский эпилог. М.: Воениздат Мин. обороны СССР, 1969, с. 7).

И очень важно, что одновременно с осуждением и наказанием персональных виновников совершённых преступлений перед человечеством, на Нюрнбергском процессе была признана преступной и сама Национал-социалистическая рабочая партия Германии, а также созданные в этой стране карательные организации: СС, СД и гестапо, являющиеся оплотом нацистского государства.

Однако, к сожалению, несудимым остался другой преступный большевистский режим и его главари, разжигавшие классовую ненависть. Поэтому после окончания войны Сталиным и его окружением началось создание в части европейских стран, против воли большинства их народов, социализма большевистского образца.

Всё это не могло быть незамеченным, по нашему мнению, одним из опытнейших и прозорливейших политиков ХХ века Уинстоном Черчиллем; и он уже в начале марта 1946 года, выступая в Фултоне (США), забил тревогу по поводу “двух чудовищных мародёров войны и тирании”, опять угрожавших, как он подчёркивал, человечеству.

Для защиты мира от первого мародёра войны, отмечал Черчилль, “мы должны постоянно заботиться о том, чтобы работа ООН была как можно более продуктивной и носила реальный, а не показной характер, чтобы организация эта была активно действующей силой, а не просто трибуной для пустословия, чтобы она стала подлинным Храмом Мира, где когданибудь будут вывешены щиты с гербами огромного множества стран, а не превратилась во вторую вавилонскую башню или в место для сведения счетов”. (Уинстон Черчилль. Мускулы мира. М.: “ЭКСМО-Пресс”, 2002, с. 467).

Переходя ко второму из упомянутых двух бедствий, угрожавших “каждому дому, каждой семье, каждому человеку, а именно к тирании”, У. Черчилль предупреждал: “Мы не можем закрывать глаза на тот факт, что демократические свободы, которыми пользуются граждане на всех территориях Британской империи, не обеспечиваются во многих других государствах, в том числе и весьма могущественных”. А далее он уточнил: “Сегодня на сцену послевоенной жизни, ещё совсем недавно сиявшую в ярком свете союзнической победы, легла черная тень. Никто не может сказать, чего можно ожидать в ближайшем будущем от Советской России и руководимого ею коммунистического сообщества и каковы пределы, если они вообще существуют, их экспансионистских устремлений и настойчивых стараний обратить весь мир в свою веру”. (Там же, с. 470, 481).

Поскольку основным средством для поддержания жизнедеятельности тоталитарно-диктаторских режимов является кровь, то в послевоенное время внутри Советского Союза опять началось третирование, на сей раз генетиков, писателей и композиторов, а также возабновились репрессии (“Ленинградское дело”, “Дело врачей”).

***

“В начале 50-х гг., читаем мы в книге А. Никонова “Спираль многовековой драмы…”, положение в сельском хозяйстве страны продолжало оставаться исключительно тяжёлым. Вся работа строилась на административном режиме и налогово-заготовительном терроре. За недоимки со двора колхозника уводили последнюю корову. Промышленность, как гигантский насос, выкачивала из села живые силы. Деревня хирела. Люди жили бедно. Начальник ЦСУ СССР В. Н. Старовский на основании бюджетных обследований семей колхозников 2 июля 1951 г. докладывал И. В. Сталину, что в 1950 г. 73% рабочего времени они расходовали в колхозе, 10% в государственных и кооперативных организациях и 17% в своём приусадебном хозяйстве. Денежных доходов в том же году они получили от колхоза 19,5%, за работу в государственных и кооперативных организациях 19,4 %, от продажи продукции личного подсобного хозяйства 46,1%, пенсий, пособий и других поступлений от государства 10% и от родственников и прочих источников 5%. Душевное потребление продуктов питания в месяц составляло (кг): хлеба и хлебных изделий 20, крупы и макарон 1, картофеля 24, овощей и бахчевых 5, мяса и рыбы 1,39, молока (литров) 13, жиров 0,24, сахара и кондитерских изделий 0,25 кг. На 100 душ населения куплено 740 м тканей; 113 пар обуви, из них 31 пара кожаной и 31 резиновой; 134 кг мыла и 193 кг сахара. Приведенные цифры, замечает А. Никонов, весьма красноречивы. Работая в колхозе, крестьянин кормится от личного подсобного хозяйства. Сдавая государству скот, молоко, он в год потребляет только 16,7 кг мяса и 156 литров молока. И вместе с тем налоговый пресс продолжал усиливаться. В марте 1953 г. Минфин информирует Г. М. Маленкова, что средний размер налога на один колхозный двор был в 1949 г. 419 руб., в 1950 г. 431, в 1951 471 и в 1952 528 руб….

При этом официальная пропаганда в это же время трубила о “великих победах социализма”, о “великих стройках коммунизма”. Вождь народов продумывал проблему перехода от социализма к коммунизму”. (См. А. А. Никонов. “Спираль многовековой драмы…”, с. 298-299).

***

И действительно в 4-м разделе своего Отчётного доклада XVIII съезду о работе ЦК ВКП(б) (март 1939 г.) “Некоторые вопросы теории” И. Сталин, во-первых, взял своеобразную индульгенцию (разрешение) на развитие так называемой марксистской теории, сказав, что, дескать, “нельзя требовать от классиков марксизма, отделенных от нашего времени периодом 45-55 лет, чтобы они предвидели все и всякие случаи зигзагов истории в каждой отдельной стране в далёком будущем. Было бы смешно требовать, чтобы классики марксизма выработали для нас готовые решения на все и всякие теоретические вопросы, которые могут возникнуть в каждой отдельной стране спустя 50-100 лет, с тем, чтобы мы, потомки классиков марксизма, имели возможность спокойно лежать на печке и жевать готовые решения. Но мы можем и должны требовать от марксистов-ленинцев нашего времени, чтобы они не ограничивались заучиванием отдельных положений марксизма, чтобы они вникали в существо марксизма, чтобы они научились учитывать опыт двадцатилетнего существования социалистического государства в нашей стране, чтобы они научились, наконец, опираясь на этот опыт и исходя из существа марксизма, конкретизировать отдельные общие положения марксизма, уточнять и улучшать их”. (XVIII съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). Стен. отчёт. М.: Госполитиздат, 1939, с. 34).

И далее, вообразив себя вникшим “в существо марксизма” и научившимся “учитывать опыт двадцатилетнего существования социалистического государства” в СССР, И. Сталин начал рассуждать: “Со времени Октябрьской революции наше социалистическое государство прошло в своём развитии две главные фазы.

Первая фаза это период от Октябрьской революции до ликвидации эксплуататорских классов…

Вторая фаза это период от ликвидации капиталистических элементов города и деревни до полной победы социалистической системы хозяйства и принятия новой Конституции. Основная задача этого периода организация социалистического хозяйства по всей стране и ликвидация последних остатков капиталистических элементов, организация культурной революции, организация вполне современной армии для обороны страны. Сообразно с этим изменилась и функция нашего социалистического государства. Отпала-отмерла функция военного подавления внутри страны, ибо эксплуатация уничтожена, эксплуататоров нет больше и подавлять некого. Вместо функции подавления появилась у государства функция охраны социалистической собственности от воров и расхитителей народного добра. Сохранилась полностью функция защиты страны от нападений извне…

Как вы видите, продолжает И. Сталин свои рассуждения, мы имеем теперь совершенно новое, социалистическое государство, не виданное ещё в истории и значительно отличающееся по своей форме и фукциям от социалистического государства первой фазы”. (Там же, с. 35).

“Но развитие не может остановиться на этом, говорит И. Сталин. Мы идём дальше, вперёд, к коммунизму. Сохранится ли у нас государство также и в период коммунизма?

Да, сохранится, если не будет ликвидировано капиталистическое окружение, если не будет уничтожена опасность военных нападений извне, причём понятно, что формы нашего государства вновь будут изменены, сообразно с изменениями внутренней и внешней обстановки.

Нет, не сохранится и отомрёт, если капиталистическое окружение будет ликвидировано, если оно будет заменено окружением социалистическим.

Так обстоит дело с вопросом о социалистическим государством”. (Там же, с. 36).

А вот оценка на XVIII съезде ВКП(б) тогдашнего этапа развития СССР Председателем Совнаркома Вячеславом Молотовым: “В СССР построен социализм, но построен только в основном. Нам ещё много, очень много надо поработать, чтобы по-настоящему обеспечить СССР всем необходимым, чтобы у нас достаточно производилось всех товаров, чтобы у нас было изобилие всех продуктов, чтобы не только технически, но и экономически поднять нашу страну на такой уровень, который не только не уступает самой передовой капиталистической стране, но и стоит значительно выше.

Мы вступили в новую полосу развития, в полосу постепенного перехода от социализма к коммунизму. Но этот переход к коммунизму означает изобилие всех продуктов, от которого мы ещё далеки. Этот переход к коммунизму означает такой высокий технико-экономический уровень страны, который намного превышает современный уровень любой экономически самой развитой капиталистической страны. Из этого следует, что мы стоим перед новыми, громадной важности задачами в экономическом развитии СССР”. (Там же, с. 288).

***

Но пройдут годы… И В. Молотов, в беседе 9 января 1981 года с писателем Феликсом Чуевым, не упоминая о своей, а о сталинской оценке тогдашнего этапа развития СССР, скажет:

Сталин на XVIII съезде думал, что делает шаг вперёд от Ленина в вопросе о возможности победы коммунизма в одной стране, а по сути это глубочайшее извращение Ленина, потому что у Ленина о социализме из-за неравномерности развития империализма первоначально возможна победа социализма в одной стране. Первоначально! Все пропускают это слово. А это очень важное слово, если понимать точно, по научному. Что значит, первоначально? Мировая революция процесс очень сложный, она ещё по-настоящему и теперь не развернулась, значит, всё ещё первоначальный процесс идёт. Так вот, большинство книг, я многие читал, которые выпускали у нас за последние двадцать тридцать сорок лет, обыкновенно извращают Ленина.

Обыкновенно извращают Ленина хорошо сказано! говорит Ф. Чуев.

Гнусно извращают! продолжает В. Молотов. Нельзя быть учёным человеком и настолько нечестным, чтобы пропустить одно из важнейших выражений, и вся эта шантрапа, которая пишет теперь по всем вопросам, я иначе не могу выразиться, потому что я очень возмущён, и сейчас перед ближайшим съездом партии я хочу выступить по этому вопросу, знаю, что не напечатают, но пусть документ останется”. (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин, с. 346).

Что значит первоначально?

Вроде так на год, на месяц. Поэтому, дескать, не такое важное слово. Но у Ленина нет ни одного лишнего слова, где острые вопросы стоят, как и у Маркса. У Энгельса, по моему, в меньшей мере, хотя Ленин защищал Энгельса так же, как и Маркса, но должен сказать, что у Энгельса есть вещи, которые не очень строго научно обоснованы. У Маркса нет. У Ленина тоже научно проверено всё.

Сталин решил сделать по-своему, но это противоречит марксизму! восклицает Молотов”. (Там же).

То есть вы говорите о том, спрашивает Ф. Чуев, что не до конца у нас построен социализм?

В этом же дело, отвечает В. Молотов. Мы не можем до конца его построить, пока существует империализм. Не дадут.

Я ведь пишу всё время своё мнение по основным вопросам, я вначале не хотел признавать развитой социализм, но я его признал. В каком смысле я считаю, что мы вступили в период развитого социализма? Потому что экономика у нас в основном определяется промышленностью, которую Ленин называл последовательным социалистическим хозяйством. А колхозы он не называл последовательным социалистическим хозяйством, а Маркс и Энгельс называли промежуточным звеном вот это надо учитывать теоретически. Это, могу сказать, тонкое дело, потому что мы не привыкли в этих вопросах тонко рассуждать”. (Там же, с. 348-349).

***

А далее разговор пошёл о Конституции. Так, Ф. Чуев говорит: Конституция СССР целиком Сталиным создана. Он следил, направлял. По его плану сделана, под его непосредственным, постоянным руководством.

Но я считаю, отвечает ему В. Молотов, что он допустил некоторые теоретические ошибки. Даже такие, которые имеют значение и сегодня. Неясно и непонятно там записан принцип социализма. Ну, кто помнит?

От каждого по способностям, каждому по труду. Правильно, но это неправильно. (Там же, с. 350). И В. Молотов стал излагать свою точку зрения, с которой, кстати, трудно не согласиться, конечно, с некоторыми поправками самого марксистского толкования:

А на этой ошибке построены и хрущёвские ошибки. Маркс ставил этот вопрос, у Ленина это повторяется в работе “Государство и революция”. Эту книжку я знаю неплохо… Что там есть и что тут есть? Там сказано, придёт высшая фаза коммунизма, и тогда будет осуществлено: от каждого по способностям, каждому по потребностям. А здесь взята одна часть этой формулировки “от каждого по способностям”, а вторая часть “каждому по потребностям” исключена и взамен сказано “каждому по труду”. Во всей нашей печати продолжается эта линия, этот закон. С точки зрения марксизма, я считаю, неправильно. Почему? У Маркса сказано, что это дело высшей фазы коммунизма “от каждого по способностям, каждому по потребностям”. Это связано. Почему это связано? Нельзя требовать от простого рабочего в наших условиях, а это было записано в 1936 году, нельзя требовать от него “по способностям”. У него нет жилья даже. Это в высшей фазе можно говорить. А от колхозника можно требовать “по способностям”? Ведь мы установили минимальное количество трудодней, которые он должен заработать. А за эти трудодни он частенько гроши получает. А если он не выполнит трудодни, его исключить имеют право. Так какие же это “по способностям”? Это приукрашивание того, что есть. Нельзя приукрашивать. Марксизм этого не терпит. Марксизм объективная наука, он трезво смотрит, неприятное называет неприятным, хорошое хорошим, требует борьбы за хорошую бескомпромистность по-настоящему. Приукрашивать нельзя…

Маркс говорил и Ленин повторял, что право у человека не может быть выше его экономических возможностей”. (Там же, с. 351).

“Второе. “Каждому по труду”. Это особенно пользуется популярностью. Во всех книгах у нас по труду, по труду. Некоторые так понимают: если я работаю на фабрике, так по труду и получаю. А если ты начальство, то по труду тебе норм никто не устанавливает. То ты можешь работать, то не работать, одним словом, допускать всякие вольности. Благодаря безобразиям, которые у нас существуют, под видом “по труду” получают люди, совершенно недобросовестно работающие, и их у нас очень много, но самое важное при этом вот что. Маркс и Ленин говорили: каждому по труду, но без товарно-денежных отношений. У нас наоборот говорят, обязательно товарно-денежные отношения, самое главное товарно-денежные отношения. Зачем мы так пишем? Мы должны сказать: по труду, но с постепенной отменой товарно-денежных отношений. А у нас наоборот проповедуют и в Программе записали: на весь период социализма соблюдать товарно-денежные отношения. Наоборот. Сталин говорил: “Я признаю теорию, я понимаю её так: это жизнь, а не теория”. Вот почему я сижу, пишу, переворачиваю груду материала, ведь это ужас, что пишут, запутали до невозможности! Вот я смотрю на этих академиков экономистов, философов, ведь они же знают, что они врут изо дня в день! И эти академики и профессора никто не поднимает голос против этого. А у Маркса и Ленина сказано наоборот. У Ленина в “Государстве и революции” не упоминаются даже слова “товар” и “деньги”. Почему? У нас же не на этом основано. А это остатки капитализма. Непростой, очень сложный и очень серьёзный вопрос. Вот молодые люди вырастут, честные, они скажут: да это глупость. Это ж болтали старики нам не то, что соответствует действительности.

Как об этом сказать, это вопрос другой. Я не буду вам врать и нигде не буду врать. Я могу промолчать, Но Сталину об этом я дважды говорил в 1936 году. Он всё понимал, конечно, но махнул рукой: “Ты имеешь в виду коммунизм. Но это неправда, Это не соответствует науке. Наука своё возьмёт”. (Там же, с. 352-453).

***

То же касается одной из последних работ И. Сталина “Экономические проблемы социализма в СССР”; то, как повествует Ф. Чуеву В. Молотов, названную работу обсуждали на даче у Сталина. “Он собрал нас, членов Политбюро, – говорит В. Молотов, по крайней мере, основных человек шесть-семь. “Как вы оцениваете, какие у вас замечания?” Что-то пикнули мы… Кое-что я заметил, сказал, но так, второстепенные вещи. Вот я сейчас должен признаться: недооценили мы эту работу. Надо было глубже. А никто ещё не разобрался. В этом беда. Теоретически мало люди разбирались.

Чем больше я знакомлюсь с “Экономическими проблемами”, тем больше нахожу недостатков. Я сегодня перечитывал, как он мог такое написать? “Очевидно, как после того, как мировой рынок раскололся и сферы приложения сил главных капиталистических стран США, Англии и Франции к мировым ресурсам стали сокращаться, циклический характер развития капитализма, рост и сокращение производства должен всё же сохраниться”, это правильно. А дальше, это писалось в 1952 году: “однако рост производства в этих странах будет происходить на суженной базе, ибо объём производства в этих странах будет сокращаться”.

А ничего подобного не произошло”. (Там же, с. 354355).

И последнее о чём надо сказать, говоря о беседах Ф. Чуева с В. Молотовым, так это о критике Молотовым авантюризма Сталина и Хрущёва. Так, обращаясь к Чуеву, Молотов говорит:

“Давай и давай вот этому вас научили. В этом и ошибка Сталина, в его законе экономическом. Он только давай, давай! Это и Хрущёв включил в Программу… Вот ведь горе-то в чём. Большевики никогда таких радужных, таких обманчивых планов не давали, что мы в 1980 году будем жить при коммунизме. А Хрущёв обещал.

Это же была авантюра”, заключает Ф. Чуев. (См. там же, с. 355).

***

Кстати, а вот слова, какими выражал В. Молотов своё мнение о Сталине в 1949 году, году 70-летнего юбилея Сталина, и высказывал уверенность о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране. “Величайшей заслугой товарища Сталина, говорил В. Молотов, является то, что за все эти годы, какие бы трудности ни встречались на нашем пути, большевистская партия высоко держала знамя борьбы за победу социализма в СССР.

В партии было немало троцкистов, правых и всяких других предателей и чужаков, которые сеяли неверие в возможность победы социализма в СССР, находящемся в капиталистическом окружении. Всякого рода агентура классового врага развернула свои атаки против партии и проводимой ею политики строительства социализма особенно после смерти Ленина. Товарищ Сталин отстоял и развил ленинскую теорию о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране, о возможности победы социализма в СССР.

В наше время нет нужды вести споры о научной правильности этой теории и доказывать, что в условиях неравномерного развития капиталистических стран в эпоху империализма социализм не может одержать победу одновременно во всех странах, а может победить лишь в отдельных странах, поскольку возможность победы социализма в первое время в одной, отдельно взятой стране уже превратилось в действительную победу социалистического строя в СССР, где теперь успешно создаются предпосылки для перехода к коммунизму в его высшей стадии”. (В. Молотов. Сталин и сталинское руководство. М.: Госполитиздат, с. 1949, с.8-9).

Есть разница?

Кстати, Ленин говорил до захвата власти и в первые годы после этого не о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране, а только о возможности победы социалистической революции в одной, отдельно взятой стране, о чём свидетельствует приведенная нами Программа Коммунистического Интернационала.

VII

Среди важнейших событий, призошедших в жизни КПСС и страны после смерти в марте 1953 года И. Сталина, следует назвать сентябрьский (1953 г.) Пленум ЦК КПСС, рассмотревший вопрос “О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР”. С докладом выступал Никита Хрущёв, избранный на том же Пленуме Первым секретарём ЦК КПСС. В своём докладе он вначале воздал похвалу колхозному строю, после чего сказал, “что огромные резервы, таящиеся в недрах крупного социалистического сельскохозяйственного производства, мы используем плохо. У нас есть немало отсталых и даже запущенных колхозов и целых районов. Во многих колхозах и районах урожаи сельскохозяйственных культур продолжают оставаться низкими. Продуктивность сельскохозяйственного производства, особенно в области животноводства, фуражно-кормовых культур, картофельного хозяйства, овощеводства, растёт очень медленно. Сложилось явное несоответствие между темпами роста нашей крупной социалистической индустрии, городского населения, материального благосостояния трудящихся масс, с одной стороны, и современным уровням сельскохозяйственного производства, с другой”. (Н. С. Хрущёв. “О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР. М.: Госполитиздат, 1954, с. 6).

И как отмечает президент ВАСХНИЛ А. Никонов, “после долгих лет лжи и лицемерия на тему о том, что “жить стало лучше, жить стало веселей” (И. Сталин С. Ш.), были названы истинные причины отставания сельского хозяйства. Они сводились к следующему: сосредоточение сил и средств, то есть финансовых, материальных и людских ресурсов на создании тяжёлой индустрии в ущерб сельскому хозяйству и лёгкой промышленности; нарушение принципа материальной заинтересованности крестьян; ущемление личного подсобного хозяйства при полном подчинении его общественному, от которого крестьянину мало чего доставалось; массовый уход крестьян в города, благо промышленность нуждалась в рабочей силе (и этот уход из деревни не сдерживался беспаспортностью колхозников); слабое использование техники, низкая трудовая дисциплина в самих колхозах”. (А. А. Никонов. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России (XVIII-ХХ вв.), с. 299).

Пленум решил существенно повысить заготовительные и закупочные цены на все виды сельскохозяйственной продукции. При этом нормы обязательных поставок снижались.

Было принято ряд мер по укреплению МТС и повышению их руководящей роли в своей зоне обслуживания.

Всё это дало свои результаты: производство валовой продукции в сельском хозяйстве страны в 1954-1958 годах увеличилось по сравнению с 1949-1953 годами на 35 процентов, а производство мяса возросло на 41 процент, яиц на 56 процентов.

А тем временем и социализм в целом, распространившись после Второй мировой войны в другие страны, к середине 1950-х годов начал набирать силу.

Так что на ХХ съезде Коммунистической партии Советского Союза (февраль 1956 г.), Н. Хрущёв заявил: “Благодаря преимуществам социалистической системы хозяйства наша страна в экономическом соревновании с капитализмом показывает неизмеримо более высокие темпы роста производства, чем самые развитые страны капитализма. Так, например, среднегодовые темпы прироста продукции советской промышленности за истёкшее пятилетие были в 3 с лишним раза выше, чем в США, и в 3,8 раза выше, чем в Англии…

За годы пятой пятилетки капитальные вложения в промышленность увеличились по сравнению с четвёртой пятилеткой на 84 процента. При этом капитальные вложения в строительство электростанций возросли в 3,4 раза, в нефтяную промышленность в 2,3 раза, в чёрную и цветную металлургию в 1,8 раза, машиностроение 1,7 раза, производство строительных, лесных материалов и бумаги в 2,3 раза, лёгкую и пищевую промышленность в 1,5 раза.

Производительность труда в промышленности в 1955 году почти вдвое превысила довоенный уровень. За годы пятой пятилетки более двух третей всего прироста промышленной продукции получено за счёт повышения производительности труда. Себестоимость промышленной продукции снижена за пятилетие на 23 процента. Повысилось качество продукции, расширились номенклатура и ассортимент”. (ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза. Стен. отчёт, т. I. М.: Госполитиздат, 1956, с. 44-45).

При этом, как отмечалось в докладе Н. Хрущёва, “За последние годы в результате развития социалистической экономики, повышения производительности труда и снижения розничных цен значительно выросли реальная заработная плата рабочих и служащих и доходы колхозников, поднялась покупательная способность населения.

В этих условиях перед партией встала неотложная всенародная задача резко увеличить производство сельскохозяйственной продукции. На Пленумах Центрального Комитета партии были вскрыты серьёзные недостатки и ошибки в руководстве сельским хозяйством, разработана обширная программа увеличения производства зерна и продуктов животноводства…

В 1954 и 1955 годах капиталовложения в сельское хозяйство составили 34,4 миллиарда рублей, или 138 процентов к общей сумме капитальных вложений в сельское хозяйство за всю четвёртую пятилетку. За эти два года колхозы, МТС и совхозы получили 404 тысячи тракторов (в 15-сильном исчислении), 228 тысяч грузовых автомашин, 83 тысячи зерновых комбайнов и большое количество другой техники.

Чтобы поднять материальную заинтересованность колхозников в развитии общественного производства и увеличить его товарность, были значительно повышены заготовительные цены на зерно, продукты животноводства, картофель, овощи, лён и коноплю. В результате этих мер и роста товарной продукции денежные доходы колхозов за 1954 и 1955 годы возросли на 20 миллиардов рублей”. (Там же, с. 55).

Так что “гигантские преимущества социалистической системы хозяйства, высокие темпы развития общественного производства позволяют Советской стране в исторически кратчайшие сроки решить основную экономическую задачу СССР догнать и перегнать наиболее развитые капиталистические страны по производству продукции на душу населения. Выполнение этой задачи является самой прочной и надёжной гарантией нашей Родины и всего великого содружества социалистических стран от любых случайностей и неожиданностей, позволит поднять благосостояние народа на такую высоту, которая соответствует великим целям социалистического общества. Важным этапом на пути решения этой задачи является шестая пятилетка”. (Там же, с. 96).

И далее: уделив много внимания деятельности партии, Н. Хрущёв, во-первых, подчеркнул, что “наш гениальный вождь и учитель Владимир Ильич Ленин создавал и укреплял Коммунистическую партию как великую вдохновляющую и направляющую силу трудяшихся в их борьбе за свободу и счастье народа, за коммунизм. Он решительно боролся против всяких попыток умалить или ослабить руководящую роль партии в системе Советского государства. Центральный Комитет неуклонно руководствовался и руководствуется ленинским учением о партии. Сегодня мы можем сказать, заявил Н. Хрущёв,что за отчётный период ещё больше возросла роль нашей партии в государственном строительстве, во всей политической, хозяйственной и культурной жизни страны”. (Там же, с. 98-99).

Во-вторых, Н. Хрущёв сказал, что “вскоре после XIX съезда партии смерть вырвала их наших рядов Иосифа Виссарионовича Сталина. Враги социализма расчитывали на возможность растерянности в рядах партии, раздоров в её руководстве, колебаний в проведении её внутренней и внешней политики. Однако эти расчёты провалились. Коммунистическая партия ещё теснее сплотилась вокруг своего Центрального Комитета, ещё выше подняла всепобеждающее знамя марксизма-ленинизма”. (Там же, с. 99).

В то же время он отметил, что “дальнейшее укрепление единства партии и повышение активности партийных организаций требовало восстановления выработанных Лениным норм партийной жизни, которые прежде часто нарушались.

Первостепенное значение имело восстановление и всемерное укрепление ленинского принципа коллективного руководства. Центральный Комитет КПСС старался показать пример в этом отношении. Для всех очевидно, насколько поднялась за последние годы роль Центрального Комитета, как коллективного руководителя нашей партии. Президиум ЦК стал регулярно действующим коллективным органом, в поле зрения которого находятся все наиболее важные вопросы жизни партии и страны.

Борясь за всемерное развитие творческой активности коммунистов и всех трудящихся, Центральный Комитет принял меры к широкому разъяснению марксистско-ленинского понимания роли личности в истории. ЦК решительно выступил против чуждого духу марксизма-ленинизма культа личности, который превращает того или иного деятеля в героя-чудотворца и одновременно умоляет роль партии и народных масс, ведёт к снижению их творческой активности. Распространение культа личности принижало роль коллективного руководства в партии и приводило иногда к серьёзным упущениям в нашей работе”. (Там же, с. 101-102).

Более того, на закрытом заседании ХХ съезда КПСС Н. Хрущёв прочитал доклад “О культе личности и его последствиях”, в котором говорилось: “Сталин создал концепцию “врага народа”. Этот термин автоматически исключал необходимость доказательства идеологических ошибок, совершённых отдельным человеком или же группой лиц. Эта концепция сделала возможным применение жесточайших репрессий, нарушающих все нормы революционной законности, против любого, кто не соглашался со Сталиным по безразлично какому вопросу, против тех, кто только лишь подозревался в намерении совершить враждебные действия, а также против тех, у кого была плохая репутация. Концепция “враг народа”, сама по себе, практически исключала возможность возникновения какого-либо рода идеологической борьбы или возможность выражения собственного мнения по тому или иному вопросу, даже в том случае, если этот вопрос носил не теоретический, а практический характер. Главным и единственным доказательством вины, что противоречит всем положениям научной юриспруденции, было “признание” самого обвиняемого в совершении тех преступлений, в которых он обвинялся. Последующая проверка показала, что такие “признания” добывались при помощи применения к обвиняемому методов физического насилия”. (Н. С. Хрущёв. Доклад на закрытом заседании ХХ съезда КПСС”. “О культе личности и его последствиях”, с. 10).

При этом в названном Докладе были приведены и примеры сталинских репрессий. Например: “было установлено, что из 139 членов и кандидатов ЦК партии, избранных на XVII съезде, 98 человек, то есть 70 %, были арестованы и расстреляны (большинство в 1937-1938 гг.)” (Там же, с.17).

А 30 июня 1956 года было принято Постановление Центрального Комитета КПСС “О преодолении культа личности и его последствий”, в котором, в частности, сказано: “В критике культа личности партия исходит из принципов марксизма-ленинизма. Уже более трёх лет наша партия ведёт последовательную борьбу против культа личности И. В. Сталина, настойчиво преодолевает его вредные последствия. Естественно, что этот вопрос занял важное место в работе ХХ съезда КПСС и его решениях. Съезд отметил, что Центральный Комитет совершенно правильно и своевременно выступил против культа личности, распространение которого умоляло роль партии и народных масс, принижало роль коллективного руководства в партии и нередко приводило к грубым нарушениям социалистической законности…

Выдвигая вопрос о борьбе с культом личности И. В. Сталина, ЦК КПСС исходил из того, что культ личности противоречит природе социалистического строя и превращался в тормоз на пути развития советской демократии и продвижения советского общества к коммунизму”. (Н.С. Хрущёв. Доклад на закрытом заседании ХХ съезда КПСС “О культе личности и его последствиях”. с. 64-65).

***

“Сталин знал, считает югославский политический деятель Милован Джилас, встречавшийся со Сталиным, что он один из наиболее деспотичных личностей человеческой истории. Но его это нимало не беспокоило: он был уверен, что вершит суд истории. Ничто не отягащало его совесть, несмотря на миллионы уничтоженных от его имени и по его распоряжению, несмотря на тысячи ближайших сотрудников, которых он истребил как предателей, когда они усомнились в том, что он ведёт страну и народ к благосостоянию, равенству и свободе. Борьба была опасной, долгой и всё более коварной, по мере того, как противники становились малочисленнее и слабее. Но он победил, а практика – единственный критерий истины! И что такое совесть? Существует ли она вообще? Для неё нет места в его философии и практике”. (Милован Джилас. Разговоры со Сталиным. “Посев”, 1970, с. 101).

И далее М. Джилас пишет: “Одна из наиболее существенных, если не самая существенная из причин, что противники Сталина в партии Троцкий, Бухарин, Зиновьев и другие проиграли в борьбе с ним, то, что он был более оригинальным, более творческим марксистом, чем любой из них. Разумеется, в его стиле нет фейерверков Троцкого, а в его анализах острого ума Бухарина. Изложения Сталина, это рациональное видение социальной реальности, руководство для новых, победоносных сил. Извлечённая из данной реальности, из соответствующих условий и атмосферы, его мысль кажется серой, плоской и беспомощной. Но это лишь её внешний облик…

Сталину… непостижимую демоническую силу придало упорство и умение соединять марксистско-ленинское учение с властью, с государственной мощью. Потому, что Сталин не политический теоретик в полном смысле этого слова: он говорит и пишет только тогда, когда его к этому принуждает политическая борьба в партии, в обществе, а чаще всего и тут и там одновременно. В этом слиянии мысли и реальности, в этом деловитом и неотвлечённом прогматизме и состоит сила и оригинальность взглядов Сталина”. (Там же, с. 187-188).

Думается, что здесь уместно привести и высказывание о Сталине его дочери Светланы, тем более что оно касается и той системы, начало которой положил Ленин и завершил её создание Сталин. “Двадцать семь лет я была свидетелем духовного разрушения собственного отца и наблюдала день за днём как его покидало всё человеческое и он постепенно превращался в мрачный монумент самому себе…

Для меня постепенно всё более очевидным становился не только деспотизм моего отца и то, что он создал систему кровавого террора, погубившую миллионы невинных жертв. Мне становилось также ясно, что вся система, сделавшая это возможным, была порочной, и что никто из соучастников не может избежать ответственности, сколько бы ни старался”. (Светлана Аллилуева. Только один год. New York and Evanston, 1968, с. 124-125).

Вместе со сказанным С. Аллилуева считала, что “официальные разоблачения “культа личности” мало что объясняли. Самый этот безграмотный термин говорил, что партия не может и не хочет сформулировать и раскрыть порочные основы всей системы, враждебной и противоположной демократии”. (Там же, с. 125).

VIII

В докладе Н. Хрущёва и резолюции XXI съезда КПСС (конец января-начало 1959 г.) был сделан вывод об окончательной победе социализма в СССР и о том, что уже “в мире теперь нет таких сил, которые смогли бы восстановить капитализм в СССР, одолеть социалистический лагерь. Советский Союз в результате глубочайших преобразований во всех областях общественной жизни, на основе победы социализма вступил в новый период своего развития период развёрнутого строительства коммунистического общества. Основные задачи этого периода: создание материально-технической базы коммунизма; развитие и совершенствование социалистических общественных отношений; воспитание советских людей в духе коммунизма”. (См. История Коммунистической партии Советского Союза. М.: Госполитиздат, 1963, с.695).

Однако практика была менее оптимистичной, чем речи Н. Хрущёва, причём опять начались сбои в сельском хозяйстве, что приводило его иногда даже в нервное состояние. И чтобы как-то скрашивать действительное состояние дел, Хрущёв начал приветствовать, а порой и подталкивать руководителей регионов и предприятий ко всякого рода авантюрам, на что поддался и первый секретарь Рязанского обкома партии Алексей Ларионов, взявший обязательство выполнить по продаже мяса государству в 1959 году три годовых плана; что, как и следовало ожидать, привело к истреблению в области скота. Сам А. Ларионов, получив Звезду Героя Социалистического Труда, покончил с собой.

Страна была охвачена приписками, а потом пошли поиски “приписчиков” и исключения их из партии, а также снятия с работы, причём, как правило, руководителей предприятий и секретарей райкомов партии.

***

И всё же КПСС достигла своего триумфа (хотя бы на словах) к XXII съезду (октябрь 1961 г.), на котором в Докладе Н. Хрущёва опять было заявлено, что “Советская Родина вступила в период развёрнутого строительства коммунизма по всему широкому фронту великих работ”; при этом подчёркивалось, что “экономика и культура Советского Союза находятся на крутом подъёме”, что успешно выполняется семилетний план (принятый на XXI съезде КПСС С. Ш.) план мощного развития производительных сил нашей Родины. Творческие силы народных масс по всей стране бьют тысячами живых родников. Как бы венцом замечательных побед, высоко поднятым флагом строящегося коммунизма являются первые в истории человечества триумфальные полёты советских людей в космос.

Социализм утвердился в рамках всего мирового социалистического содружества. Важнейшие события минувших лет были выражением главной закономерности нашего времени: стремительно шёл процесс нарастания и укрепления жизненных сил мировой системы социализма”. (Материалы XXII съезда КПСС. М.: Госполитиздат, 1962, с. 3).

***

В принятой на XXII съезде КПСС новой, причём очень пространной Программе Коммунистической партии Советского Союза отмечалось:

“Капитализм путь народных страданий. Он не обеспечит быстрого прогресса экономики, ликвидации нищеты; социальное неравенство углубится. Капиталистическое развитие деревни разорит крестьянство. Уделом рабочих станет либо изнурительный труд ради обогащения капиталистов, либо пополнение обездоленной армии безработных. Мелкая буржуазия будет раздавлена в конкурентной борьбе с крупным капиталом. Блага культуры и образования останутся недоступными для масс. Интеллигенция окажется вынужденной торговать своими талантами”.

А вот, мол, что может дать социализм:

“Социализм это путь народов к свободе и счастью. Он обеспечивает быстрый подъём экономики и культуры. Не за века, а при жизни одного поколения он превращает отсталую страну в индустриальную. По самой своей природе плановая социалистическая экономика есть экономика подъёма и процветания. Уничтожение эксплуатации человека человеком кладёт конец социальному неравенству. Полностью исчезает безработица. Социализм обеспечивает землёй всех крестьян, оказывает им помощь в развитии хозяйства, объединяет на основе добровольности их трудовые усилия в кооперативах, предоставляет в их распоряжение передовую сельскохозяйственную технику и агрономическую науку. Труд крестьян становится производительней, а земля может дать больше плодов. Социализм обеспечивает высокий материальный и культурный уровень жизни рабочего класса и всех трудящихся. Социализм вырывает из темноты и невежества народные массы и приобщает их к современной культуре. Перед интеллигенцией раскрываются широкие горизонты для творчества на благо народа”. (Там же, с. 355).

Было дано и определение коммунистического общества: “Коммунизм это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип “от каждого по способностям, каждому по потребностям”. Коммунизм это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применятьмя с наибольшей пользой для народа”. (Там же, с. 366).

При этом намечалось: “В ближайшее десятилетие (1961-1970 годы) Советский Союз, создавая материально-техническую базу коммунизма, превзойдёт по производству продукции на душу населения наиболее мощную и богатую страну капитализма США, значительно поднимется благосостояние и культурно-технический уровень трудящихся, всем будет обеспечен материальный достаток; все колхозы и совхозы превратятся в высокопроизводительные и высокодоходные хозяйства; в основном будут удовлетворены потребности советских людей в благоустроенных жилищах; исчезнет тяжёлый физический труд; СССР станет страной самого короткого рабочего дня.

В итоге второго десятилетия (1971-1980 годы) будет создана материально-техническая база коммунизма, обеспечивавшая изобилие материальных и культурных благ для всего населения; советское общество вплотную подойдёт к осуществлению принципа распределения по потребностям, произойдёт постепенный переход к единой общенародной собственности. Таким образом, в СССР будет в основном построено коммунистическое общество. Полностью построение коммунистического общества завершится в последующий период”. (Там же, с. 368).

С целью улучшения руководства народным хозяйством на ноябрьском (1962 г.) Пленуме ЦК КПСС было решено перестроить партийные и советские органы по производственному принципу: появились отдельно промышленные и сельские партийные и советские органы; был образован Высший Совет народного хозяйства Советского Союза для руководства промышленностью и строительством и координации деятельности Госплана, Союзного совнархоза и Госстроя СССР, а также приняты меры по усилению партийно-государственного контроля.

***

Своего рода восторженная и неумеренная похвала социализму значится в брошюре Н. Хрущёва, написанной после состоявшегося в июне 1962 года Московского совещания первых секретарей Центральных Комитетов коммунистических и рабочих партий. “Теперь, заявил он, с выходом социализма за рамки одной страны происходит невиданный в истории человечества процесс объединения трудящихся для борьбы для построения нового общества в рамках целой мировой системы. В течение прошедших полутора десятка лет, когда создавались основы новых отношений между народами и складывались формы всестороннего сотрудничества стран социализма, этот процесс, собственно, только начинался. В странах социализма остаются ещё классы, хотя они и являются дружественными, надолго сохраняются национальные особенности, при этом создаются наиболее благоприятные условия для расцвета наций. Стало быть, ещё сохраняются национальные и в известной мере классовые интересы и различия. Но наряду с этим всё большее значение приобретает то главное, решающее, что объединяет и роднит всех людей, вступивших на путь строительства новой жизни, независимо от их классовой и национальной принадлежности, их общие интересы в борьбе за победу и упрочение социализма и коммунизма в международном масштабе, их общая марксистско-ленинская идеология”. (Н. С. Хрущёв. Насущные вопросы развития мировой социалистической системы. М.: Госполитиздат, 1962, с.5).

“В масштабах мировой системы, продолжал расповедать Н. Хрущёв об истории создания социалистической системы, получило своё подтверждение одно из главнейших положений марксизма-ленинизма, согласно которому социалистический способ производства может возникнуть и получает простор для развития только после того, как трудящиеся массы во главе с рабочим классом в ходе социалистической революции завоёвывают политическую власть и организуют защиту своих завоеваний от натисков контрреволюции.

В хозяйственном отношении, в особенности в области международных экономических связей, страны народной демократии Европы представляли собой как бы сколок с капиталистического мира, от которого они отпали. Социалистические отношения победили в них не сразу. Их хозяйство было многоукладным и сохраняло на себе глубокие следы противоречий и пороков, оставшихся в наследие от капитализма. Экономика почти всех стран народной демократии была обращена на Запад, она ещё сохраняла отпечаток подчинённости интересам крупных империалистических держав, с которыми до победы народной власти была связана по многим направлениям. На этом этапе развития экономических отношений между социалистическими странами шло преимущественно на двусторонней основе. Мировой социалистический рынок ещё только зарождался. Новые формы сотрудничества, характерные для социалистического содружества, только складывались…

Создание Совета Экономической Взаимопомощи в 1949 году положило начало многостороннему сотрудничеству сперва в области торговли, а затем и в области производства. Теперь мировая социалистическая система складывается в единое целое уже не только политически, но и экономически. За 12 лет существования Совета Экономической Взаимопомощи удалось создать, по крайней мере для стран участниц этой организации, прочную основу коллективного сотрудничества и взаимопомощи”.” (Там же, с. 6 7).

“Сегодня социалистический лагерь в целом и большинство составляющих его стран в отдельности, утверждал Н. Хрущёв, располагают развитой промышленностью и крупным обобществлённым сельским хозяйством. На долю социалистической системы, которая занимает 26 процентов территории земного шара, приходится, по предварительным подсчётам, около 37 процентов мирового промышленного производства. Большинство социалистических стран имеет развитую промышленность, которая даёт примерно 3/4 их валового продукта.

Сложился и окреп мировой социалистический рынок, в развитии которого участвуют все социалистические государства Советский Союз, народный Китай, народно-демократические страны Европы и Азии.

Теперь социалистические страны вступили в такой период развития, когда созрели благоприятные условия для того, чтобы поднять их экономическое и политическое сотрудничество на новую, более высокую ступень. На этой ступени особое значение приобретают координация народнохозяйственных планов, международное социалистическое разделение труда, кооперация и специализация производства, обеспечивающие успешное развитие социалистических стран и их органической связи”. (Там же, с. 8).

“Перед нами стоит задача исторического значения, писал Н. Хрущёв, научиться по-настоящему использовать преимущества социализма, вытекающие из факта существования новой мировой системы, т. е. умело направлять международное социалистическое разделение труда, специализацию и кооперирование производства, координацию научно-технических работ, полнее использовать возможности мирового социалистического рынка”. (Там же, с. 9).

Ну и, наконец, опять об успехах социализма и его международном влиянии. “Мы живём в эпоху, отмечает Н. Хрущёв, когда социальное развитие человечества поставило в порядок дня вопрос о замене капиталистического строя социалистическим во всемирном масштабе. Это эпоха острой борьбы, в ходе которой капитализм делает всё, чтобы отдалить неизбежный час своей гибели, а социализм не только закрепляет и развивает свои завоевания, но и помогает всем народам осуществить их законные стремления к национальному и социальному освобождению, миру и прогрессу.

Для нас, коммунистов, подчеркнул Н. Хрущёв, главный вопрос в борьбе двух систем, заключается в том, какими путями и средствами обеспечить дальнейший неуклонный рост влияния социализма во всём мире. Принципиальное решение этого вопроса, как известно, было дано ещё В. И. Лениным, который указывал, что главное своё воздействие на ход событий в мире победивший социализм доказывает путём успешного развития социалистического общества и прежде всего его хозяйства. (Соч., т. 32, с.тр. 413). Эти указания были сделаны в ту пору, когда социализм одержал победу всего лишь в одной стране России. Не трудно понять, какое огромное значение приобрели они в наши дни, когда идеи социализма воплощаются в жизнь в масштабах целой системы”. (Там же, с. 42).

И далее: “Весь опыт нашей борьбы с момента Великой Октябрьской социалистической революции и до наших дней убедительно показывает, как по мере продвижения к великой цели возрастает притягательная сила социализма и его идей. Успехи коммунистического и социалистического строительства, доказывая на самом убедительном материале на фактах живой жизни великие возможности и преимущества социализма, как системы, способствуют развитию сознания трудящихся масс, усиливают предпосылки для нарастания классовой борьбы в странах капитала”. (Там же, с. 44).

И привёл слова В. Ленина: “… Мы говорили и говорим: указывал В. И. Ленин, “Социализм имеет силу примера”… Надо показать практически, на примере, значение коммунизма”. (Соч., т.31, стр. 426)”.

IX

Так что давайте сейчас взглянём, о чём свидетельствовала практика? Так, на совещании работников промышленности и строительства РСФСР 24 апреля 1963 года, то есть через полутора года после XXII съезда КПСС, обращаясь к присутствующим, Н. Хрущёв вначале сказал: “Товарищи! Основные направления в развитии промышленности и сельского хозяйства, конкретные вопросы строительства коммунизма определены XXII съездом. В новой Программе партии раскрыты захватывающие перспективы дальнейшего движения советского общества к заветной цели полному торжеству коммунизма!” (Н. С. Хрущёв. Все резервы промышленности и строительства на службу коммунизму! М.: Госполитиздат, 1963, с. 6).

При этом Н. Хрущёв подчеркнул, что “теперь, после завершения организационной перестройки, на первый план выдвигается вопрос о методах работы партийных органов, о таком стиле руководства хозяйством, который позволил бы с наибольшей полнотой реализовать наши богатейшие возможности”. (Там же, с. 11).

Однако, отмечая достижения в некоторых отраслях промышленности, Н. Хрущёв вынужден был признать и то, что “проведенная в конце 1962 года Центральным статистическим управлением СССР проверка использования оборудования на 500 машиностроительных заводах показала, что в первой смене на этих предприятиях не работало 24 процента всех металлорежущих станков, во второй смене 39 процентов, а в третьей 78 процентов станков”. (Там же, с.18).

И далее: “По данным Центрального статистического управления, в 1962 году в машиностроении было 26 процентов металлорежущих станков и 27 процентов кузнечно-прессовых машин, имеющих возраст свыше двадцати лет. Более того, на предприятиях ещё находится в эксплуатации 8 тысяч металлорежущих станков и 3 тысячи кузнечно-прессовых машин, поступивших на производство свыше 40 лет тому назад. На этих станках работает уже третье поколение. Это скорее музейные экспонаты, отметил Н. Хрущёв, а не производственное оборудование. Мы на этом теряем очень много”. (Там же, с. 19-20).

“Мне представили справку, сказал Н. Хрущёв, из которой видно, что машиностроение потребляет около 60 процентов всего проката чёрных металлов в промышленности. При этом почти 10 миллионов тонн, или пятая часть потребляемого металла идёт в отходы”. (Там же, с. 24).

“Нас не может не беспокоить, сказал далее Н. Хрущёв, отставание в выполнении заданий семилетнего плана по развитию химической промышленности”. При этом он внёс уточнение: ведь надо иметь в виду, что эти задания по сравнению с нашей потребностью были минимальными и обеспечивали только первоочередные нужды”. (Там же, с. 29).

“Отдельные хозяйственные руководители, отметил с тревогой Н. Хрушёв, безответственно относятся к вопросам качества изготовляемой продукции, смирились с низкой производственной и технической дисциплиной, серьёзными конструктивными недостатками и небрежной внешней отделкой выпускаемых машин и товаров народного потребления”. (Там же, с. 39).

При этом не лучше обстояло дело и в строительстве, где в 1962 году “план ввода в действие основных производственных фондов был выполнен на 92 процента, жилой площади на 94 процента, а по Российской Федерации и того меньше на 89 процентов”. При этом в первом квартале 1963 года “план капитальных вложений выполнен только на 86 процентов, а по строительно-монтажным работам на 91 процент”. (Там же, с. 45).

Так что остаётся только спросить у авторов Программы построения в СССР к 1980 году основ коммунистического общества: “Имели ли они представление о тогдашнем состоянии материально-технической базы Советского Союза?”

***

А поскольку продолжало топтаться, по существу, на месте и сельское хозяйсто, то в магазинах стояли очереди, особенно за мясо-молочными продуктами; и чтобы снять как-то напряжение, правительство вынуждено было повысить в 1962 году на них цены примерно на 35 процентов. Страна наполнилась анекдотами, вроде этого: “Что такое коммунизм? Это горизонт: чем ты к нему ближе, тем он от тебя дальше!”

Местами начались забастовки, одной из которых трагически закончившейся, стала Новочеркасская (июнь 1962 г.), причиной которой было совпадение повышения в стране цен на мясо-молочные продукты и снижение расценок на Новочеркасском электровозостроительном заводе. Для подавления демонстрации рабочих названного завода и присоединившихся к ним других граждан города пришлось подключить армию и КГБ, в результате чего, по официальным данным, 26 человек было убито и 87 ранено.

Кстати, приказ на подавление демонстрации рабочих, требовавших вначале от руководителя завода объяснения, как им жить в сложившейся ситуации, отдал сам “главный строитель коммунизма” Н. Хрущёв, для которого и его соратников, в частности, Ф. Козлова и А. Микояна, выезжавщих на место событий, жертв во время подавления демонстрации оказалось недостаточно; так что во время состоявшегося после этого суда ещё 7 человек были приговорены к смертной казни и расстреляны, 105 человек получили сроки от 10 до 15 лет с отбыванием в колониях строгого режима. В 1966 году все осуждённые были реабилитированы.

Х

Итак, прошло пять лет строительства в СССР материально-технической базы коммунизма, и на XXIII съезде КПСС 108 (март 1966 г.) ставший после снятия Хрущёва (октябрь 1964 г.) Генеральным секретарём ЦК КПСС Леонид Брежнев, вместе с заявлением о том, что “экономика Советского Союза за последние годы шагнула далеко вперёд”, вынужден был признать, что по ряду причин “не удалось выполнить задания семилетнего плана по некоторым важным показателям. Это прежде всего относится к сельскому хозяйству, продукция которого увеличилась только на 14 процентов. Отставание сельскохозяйственного производства стало заметно тормозить наше движение вперёд, отрицательно повлияло на темпы развития лёгкой и пищевой промышленности, не дало возможности осуществить в полном объёме намеченные меры по подъёму жизненного уровня народа.

Некоторые несоответствия выявились и в развитии отдельных отраслей тяжёлой промышленности. Недовыполнены задания семилетнего плана по производству отдельных видов химических продуктов, угля, машин и оборудования, некоторых товаров народного потребления. В ряде отраслей промышленности не все новые предприятия были введены в строй в намеченные сроки, многие из построенных не достигли проектной мощности. В результате всего этого темпы роста национального дохода оказались меньшими, чем было предусмотрено семилетним планом”. (Материалы XXIII съезда КПСС. М.: Политиздат, 1966, с. 35-36).

***

Однако, несмотря, по существу, на провал во время прошедших пяти лет строительства материально-технической базы коммунизма в СССР, некоторые обществоведы продолжали фантазировать о сущности коммунистического общества. Так, например, доктор экономических наук, профессор, действительный член АН СССР (1966 г.) Алексей Румянцев издал книгу “О категориях и законах политической экономии коммунистической формации” (М.: “Мысль”, 1966), главной задачей которой он ставил: “выяснить основные черты метода, свойственного политической экономии коммунистической формации, её диалектическую логику”. (С. 4).

При этом отметим, что в названной книге автор пишет: “Коммунистические производственные отношения выдвигают на первый план исследования целого, то есть хозяйствующее общество совместных собственников средств производства, а не части, то есть хозяйствующих противостоящих друг другу индивидов, как это свойственно, скажем, капитализму”. (С. 5).

***

Правда, как отмечал Л. Брежнев уже на XXIV съезде КПСС (март 1971 г.), “директивы XXIII съезда по главным экономическим показателям успешно выполнены. Национальный доход предусматривалось увеличить на 38-41 процент; фактически его рост составил 41 процент. Промышленное производство при задании в 47-50 процентов увеличилось на 50 процентов. Перевыполнены задания директив по важнейшим показателям, относящимся к повышению благосостояния трудящихся…

Среднегодовой объём продукции сельского хозяйства увеличился на 21 процент против 12 в прошлом пятилетии. Наиболее существенные сдвиги произошли в производстве зерна, его среднегодовой валовой сбор вырос на 37 миллионов тонн, или в 1,3 раза. заметно увеличилось производство мяса, молока, яиц и других продуктов”. (Материалы XXIV съезда КПСС. М.: Политиздат, 1921, 1971, с. 32, 34).

“Самоотверженным трудом советских людей, подчеркнул Л. Брежнев, построено развитое социалистическое общество, о котором в 1918 году В. И. Ленин говорил как о будущем нашей страны, Это позволило нам приступить к практическому решению великой задачи, поставленной Программой партии, её последними съездами, к созданию материально-технической базы коммунизма”. (Там же, с. 38).

И далее Л. Брежнев сказал: “Нам всегда и во всех делах помогали революционная воля и размах, умение партии мобилизовать усилия миллионных масс на решение созидательных задач, трудовой энтузиазм рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции. Сегодня, как никогда, необходимо ещё теснее соединить эту великую силу с систематической кропотливой организаторской работой, с последовательно научным подходом к ведению хозяйства, строгой самодисциплиной и деловитостью”.

Однако настоящим фактором, способствовавшим достижению положительных результатов в истёкшей пятилетке были не просто “революционная воля и размах, умение партии мобилизовать усилия масс на решение созидательных задач” и дальнейшие “бла-бла”. “Высокие темпы роста национального дохода и повышение жизненного уровня народа, объяснял Председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин в своём докладе, достигнуты на основе успешного развития социалистического производства, чему в значительной мере способствовала хозяйственная реформа, одобренная XXIII съездом КПСС”. (Там же, с.132).

Так что девятая пятилетка, по предположению Л. Брежнева, должна была “стать важным этапом в дальнейшем продвижении советского общества по пути к коммунизму, строительстве его материально-технической базы, укреплении экономической и оборонной мощи страны”. При этом главная задача предстоящей пятилетки состояла в том, как её определял Л. Брежнев, “чтобы обеспечить значительный подъём материального и культурного уровня жизни народа на основе высоких темпов развития социалистического производства, повышения его эффективности, научно-технического прогресса и ускорения роста производительности труда”.

С этой целью намечалось за пять лет “увеличить национальный доход на 37-40 процентов, в том числе фонд потребления на 40 и фонд накопления на 37 процентов”. Производство промышленной продукции должно было возрасти “на 42-46 процентов, среднегодовое производство сельскохозяйственной продукции на 20-22 процента”, почти на треть планировалось повысить “реальные доходы на душу населения”. (Там же, с. 40).

Более того, в докладе Л. Брежнева подчёркивалось, что, “выдвинув в качестве главной задачи девятой пятилетки существенное повышение благосостояния трудящихся, Центральный Комитет имеет в виду, что этот курс будет определять нашу деятельность не только в предстоящие пять лет, но и общую ориентацию хозяйственного развития страны на длительную перспективу. Намечая такой курс, партия исходит прежде всего из того, что наиболее полное удовлетворение материальных и культурных потребностей людей это высшая цель общественного производства при социализме”. (Там же, с. 41).

ХI

Но, к сожалению, этому не суждено было сбыться. Как отмечает уже упоминаемый доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР Вадим Медведев, “страна в 70-е годы (ХХ в. С. Ш.) вползала в полосу торможения и упадка как результат общего кризиса всей сложившейся ранее общественно-политической и социально-экономической системы…

Восьмая пятилетка (1966-1971 гг.) была, пожалуй, последним успешным периодом социально-экономического развития страны. Темпы экономического развития под влиянием хозяйственной реформы 60-х годов (напомним, вошедшей в историю как реформа “Либермана-Косыгина” С. Ш.), более или менее благоприятных внешнеэкономических факторов оказались даже несколько выше, чем в предшествующие годы. Осуществлены и многие важные социальные меры, в частности, развёрнуто жилищное строительство.

В дальнейшем, отмечает В. Медведев, экономическое развитие стало быстро и неуклонно ухудшаться. Два последующих пятилетних плана, включая их социальные программы, оказались сорванными. До поры до времени экономическая конъюктура поддерживалась высокими мировыми ценами на топливно-энергетические и сырьевые ресурсы. Страна в значительной степени жила за счёт растранжиривания своих природных богатств. В отличие от стран Запада она не только не пострадала от энергетического кризиса и революции цен на энергоресурсы, а напротив, выиграла от них. Но в 80-е годы и этот фактор исчерпал себя. Наступил период стагнации, который шаг за шагом подвёл к черте, за которой началось абсолютное снижение производства. Лишь один сектор экономики пребывал в цветущем состоянии это военно-промышленный комплекс. Страна изнывала под гнётом непосильного бремени военных расходов.

На словах громогласно провозглашалось “всё во имя человека, всё для блага человека”, а на деле острота социальных проблем нарастала.

Это относится прежде всего к продовольственному вопросу. Каждый год вели “битву за урожай”, но положение на продовольственном рынке независимо от размера урожая не улучшалось.

Десятилетиями люди обречены были на пустые прилавки и длинные очереди. В убогом состоянии пребывало производство потребительских товаров, сферы услуг, досуга, отдыха.

Всё это находилось в резком контрасте с экономическим процветанием западных стран. Сопостовление с Западом уже нельзя было скрыть за “железным занавесом”. Люди всё чаще задавали себе вопрос, почему же страна с самым передовым общественным строем, как это постоянно подчёркивалось, провозглашающая к тому же приоритет человека, не может в течение долгих лет решить даже элементарные вопросы жизни людей, не говоря уже о выходе на новый, современный, качественно иной уровень благосостояния”. (Вадим Медведев. В команде Горбачёва. Взгляд изнутри, с. 6-7).

Так что “в отличие от западного капитализма, который сумел трасформироваться и адаптироваться к новым условиям и открыл тем самым простор для перехода к новой цивилизации, пишет В. Медведев, советская административно-командная система, называвшая себя социалистической, искусственно консервировалась. Отдельные попытки её реформирования оказались робкими, непоследовательными и не доводились до конца.

Долго такое состояние, делает заключение В. Медведев, сохраняться не могло. Усреднённому благополучию неизбежно пришёл бы конец. Рано или поздно, максимум через пять лет, это привело бы к взрыву колоссальной силы.

И избежать такого спонтанного и такого грозного исхода событий, считает В. Медведев, можно было лишь проявив инициативу сверху, начав трудный и болезненный процесс перестройки всех основных сфер общественной жизни”. (Там же, с. 9-10).

***

Да после смерти в 1982 году вначале Михаила Суслова, а потом и Леонида Брежнева, превратившегося в последние годы, по существу, в “истукана”, на которого вешали одну награду за другой, в том числе и золотые звёзды и даже “Орден Победы”, люди надеялись на какое-то улучшение. И, как об этом пишет член Политбюро, секретарь ЦК КПСС тех лет Егорь Лигачёв, с приходом к власти, в качестве Генерального Секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР Юрия Андропова “речь шла о совершенствовании социализма и преемственности в политике на основе лучшего, что было добыто трудом народа. При этом предстояло решительно отбросить те негативные наслоения… которые впоследствие по праву назвали застойными явлениями”.

По мнению Е. Лигачёва, “у Юрия Владимировича было чёткое видение перспектив развития страны, он не любил импровизации и шарахания, а на основе достигнутого ранее и творческого развития марксистско-ленинской теории, планировал обновление социализма, понимая что социализм нуждается в глубоких и качественных изменениях. Юрий Владимирович считал этот процесс объективной необходимостью и не раз говорил:

Нам его ни объехать, ни обойти”. (Е. К. Лигачёв. Загадка Горбачёва. Новосибирск. Сибирский центр СП “Интербук”, 1992, с. 23, 24).

“Для правильного понимания перспектив и в экономике, и в политике, и в идеологии, говорил Ю. Андропов, нужно прежде всего представлять себе характер того общественного развития, на котором мы сейчас находимся. Партия определила его как этап развитого социализма. Это общество, где уже полностью созданы экономическая база, социальная структура, политическая система, соответствующие социалистическим принципам, где социализм развивается, как принято говорить, на своей собственной, коллективистской основе.

Но всё это, конечно, не означает, подчеркнул Ю. Андропов, что созданное у нас общество можно считать совершенным. В нём ещё много объективно обусловленных трудностей, естественных для нынешнего уровня развития. Немало есть и недостатков, вызванных субъективными причинами, не всегда умелой и организованной работой людей. И Программа партии в современных условиях должна быть прежде всего программой планомерного и всестороннего совершенствования развитого социализма, а значит, и дальнейшего продвижения к коммунизму. Текст программы, видимо, должен содержать обстоятельную характеристику периода развитого социализма”. (Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. М.: Политиздат, 1983, с. 8-9).

Более того, как вспоминал в одном из своих телевизионных интервью помощник Ю. Андропова по экономике Аркадий Вольский, Генсек КПСС и Председатель Президиума Верховного Совета СССР “замахнулся” “ликвидировать построение Союза по национальному принципу”; однажды он вызвал А. Вольского и сказал: “Давайте кончать с национальным делением страны. Представьте соображения об организации в Советском Союзе штатов на основе численности населения, производственной целесообразности, и чтобы образующая нация была погашена”. И такая карта уже была подготовлена, но к тому времени Ю. Андропов слёг, и на этом дело с ликвидацией союзных республик и других национальных образований в СССР было приостановлено.

К сказанному об Ю. Андропове добавим: Е. Лигачёв с сожалением констатировал, что здоровье отпустило Юрию Владимировичу мало времени, но он оставил такой глубокий след в истории, что народ помнит, чтит его. “Народ принял его призыв: настрой на дела, а не на громкие слова”. (Е. К. Лигачёв. Загадка Горбачёва, с. 25).

XII

Естественно возникает вопрос: ведь это был 1983 год, то есть, согласно Принятой Программы КПСС на XXII съезде КПСС, советские люди уже три года должны были жить при коммунизме, который 18 лет строился под руководством Политбюро ЦК КПСС, возглавляемом Леонидом Брежневым. При этом напомним, что на указанном съезде (1961 г.), в связи с принятием новой Программы КПСС, обещающей к 1980 году построение в основном коммунистического общества, Л. Брежнев говорил: “Это великий документ эпохи. Он творчески обогащает гигантский опыт строительства социализма в нашей стране, опыт других социалистических стран, мирового коммунистического и национально-освободительного движения. В нём даются самые исчерпывающие ответы на самые главные вопросы современности. Он, как яркий факел, освещает путь к новой, свободной и счастливой жизни, путь к коммунизму”.

При этом, сидя в Президиуме съезда, оказывается, он уже “знал” и о том, что: “Так оценили нашу Программу не только вся партия и народ, но и братские коммунистические и рабочие партии, наши друзья за рубежом, по праву назвав её Коммунистическим манифестом современной эпохи.”

И так, чем дальше, тем больше словоблудия, лицемерия и, как это повелось со времён Ленина, подхалимажа первому лицу в партии: “Товарищи! Эти успехи результат большой творческой работы всей партии, всех коммунистов, результат самоотверженного труда рабочих, колхозников, советской интеллигенции, всех трудящихся, которые горячо поддерживали и беззаветно боролись за выполнение величественных планов партии и правительства. Эти успехи были обеспечены благодаря правильному руководству ленинского Центрального Комитета нашей партии. Мы обязаны этими успехами тому, что во главе Центрального Комитета находился выдающийся государственный и партийный деятель Никита Сергеевич Хрущёв. Его неутомимая энергия и революционная страстность вдохновляют всех нас на боевые дела. Товарища Хрущёва отличают великая вера в народ, в силу нашей партии, твёрдость и непоколебимость в проведении её линии, непримиримость к врагам коммунизма, смелость и решимость в осуществлении внутренней и внешней политики партии и Советского государства. Эти качества наилучшим образом характеризуют товарища Хрущёва как великого ленинца, последовательно и творчески развивающего великое учение марксизма-ленинизма”. (Л. И. Брежнев. Речь на XXII съезде КПСС. М.: Госполитиздат, 1961, с. 4-5).

Так что, когда читаешь эти слова, невольно задумываешься: “Неужели правда Н. Хрущёв, в биографии которого в графе “образование” запись скромно отсутствовала, настолько изучил 39 томов К. Маркса и Ф. Энгельса, а также 55 томов В. Ленина, что даже развивал “великое учение марксизма-ленинизма”?

Оказывается, по словам опять-таки Л. Брежнева, возглавившего ЦК КПССС после снятия Хрущёва, что отправленный на пенсию Хрущёв был не таким уже и “великим ленинцем”?! “Важным этапом в развитии партии и страны, говорил Л. Брежнев на XXIII съезде КПСС, явился октябрьский Пленум ЦК КПСС (1964 года), который выразил непреклонную волю развивать и строго соблюдать ленинские нормы партийной жизни и принципы руководства. На основе решений октябрьского Пленума исправляются недостатки в области хозяйственного и партийного строительства, ошибки, связанные с неоправданными перестройками партийных, советских и хозяйственных органов.

Октябрьский Пленум оказал положительное влияние на все стороны деятельности партии, социалистического государства, всего советского общества. Он явился ярким свидетельством монолитности и единства партии, её политической зрелости, умения смело и решительно устранять всё то, что мешает нашему движению вперёд. Вооружённая великим учением марксизма-ленинизма, глубоко веря в творческие силы масс, Коммунистическая партия Советского Союза уверенно ведёт советский народ по пути к коммунизму”. (Материалы XXIII съезда КПСС, с. 70).

***

“В сущности, Бежневу в какой-то мере повезло, считает А. Яковлев. Номенклатура устала от Хрущёва. Она боялась его бесконечных импровизаций, особенно в кадровых делах”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 162).

И действительно, что только значила запись в 25 параграфе Устава Коммунистической партии Советского Союза, приятого на XXII съезде КПСС: “При выборе партийных органов соблюдается принцип систематического обновления их состава и преемственности руководства.

При каждых очередных выборах состав Центрального Комитета КПСС и его Президиума обновляется не менее чем на одну четвёртую часть. Члены Президиума избираются, как правило, не более чем на три созыва подряд. Те или иные деятели партии, в силу их признанного авторитета, высоких политических, организационных и других качеств, могут быть избраны в руководящие органы подряд на более длительный срок. В этом случае соответствующий кандидат считается избранным при условии, если за него при закрытом (тайном) голосовании подало не менее трёх четвертей голосов.

Состав ЦК компартий союзных республик, крайкомов, обкомов обновляется не менее чем на одну треть на каждых очередных выборах; состав окружкомов, горкомов и райкомов партии, парткомов или бюро первичных партийных организаций наполовину. Секретарами первичных партийных организаций могут избираться подряд не более чем на два созыва…” (Материалы XXII съезда КПСС, с.436).

Это значило, что на предстоящем XXIII съезде КПСС многие из тогдашних членов ЦК оказались бы за бортом этого органа; так что надо было или соглашаться с этим, или избавляться от “смутьяна” и отменять данный параграф Устава?..

Так что, как и следовадо ожидать, члены ЦК избрали второй вариант, и на XXIII съезде КПСС, по предложению Л. Брежнева, вместо 25 параграфа Устава КПСС о регулярной сменяемости руководящих партийных органов, согласно утверждённых норм и ограничения сроков пребывания на руководящих должностях, был записан в 24 параграфе следующий обзац: “При выборах всех партийных органов от первичных организаций до Центрального Комитета КПСС соблюдается принцип систематического обновления их состава и преемственности руководства”. (Материалы XXIII съезда КПСС, с. 210).

XIII

Из истории известно, что наследником Юрия Андропова на одном и другом постах (Генсека ЦК КПСС и Председателя Верховного Совета СССР) стал Константин Черненко, который, по утверждению Е. Лигачёва, “был классическим аппаратчиком как говорится, с головы до пят, до мозга костей. Десятилетиями работал он в кабинетах, на почтительном расстоянии от живой, реальной жизни вместе с Л. И. Брежневым был в Молдавии, потом в ЦК, потом в Верховном Совете СССР, потом снова в ЦК. На этом аппаратном пути Черненко добился несомненно успеха, и я бы сказал, он был виртуозным аппаратчиком со всеми минусами и плюсами. Может быть, следовало бы сказать так: пока Черненко оставался в тени Брежнева, аппаратное искусство было сильной его стороной. Но когда он начал перевоплощаться в самостоятельного политического деятеля, оторванность от жизни в целом сослужила ему худую службу. Хотя и в этот период он принял ряд здравых, глубоко продуманных, а не своекорыстных решений, главное из которых выдвижение на второй пост в партии Горбачёва”. (Там же, с. 30).

***

Кстати, именно с избранием в марте 1985 года Генеральным секретарём ЦК КПСС Михаила Горбачёва, на состоявшемся в апреле Пленуме ЦК КПСС был официально признан наступивший застой в развитии существовавшей социалистической системы, в том числе и в главной её стране Советском Союзе.

Кстати, участвующий в подготовке Доклада М. С. Горбачёва на указанный Пленум ЦК КПСС Александр Яковлев вспоминает, что работа над Докладом “далась нелегко”, хотя, дескать, “споров особых не было Горбачёв уже был хозяином”. В группу по подготовке доклада “постоянно шли инициативные предложения от отделов ЦК, которые ещё дышали идеями тяжело больного режима. И с этим приходилось считаться. В результате родился двуликий Янус. Появилось заявление о необходимости перестройки существующего бытия, но тут же слова о строгой преемственности курса на социализм на основе динамиического ускорения”.

Однако при всём том, с точки зрения А. Яковлева, “апрельский 1985 года и доклад Михаила Горбачёва стал одним из серьёзнейших документов исторического характера. Он давал партийно-легитимную базу для перемен, а главное создавал возможности для альтернативных решений, для творчества”. (Александр Яковлев. Омут памяти. М.: “Вагриус”, 2001, с. 253).

Так что и Андрей Громыко, назвав апрельский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС поворотным рубежом в истории партии, отмечает: “Если взять только один тезис (так и хочется назвать его “апрельский тезис”, не боясь того, что история нашей партии уже знает ленинские “Апрельские тезисы”; соседство в данном случае вполне уместимо), то он представляет собой могучее оружие партии и народа, признанное поднять на новый исторический уровень производительные силы советского общества, экономику страны, решение общественных проблем, которые стоят перед нами. Этот тезис, точно сформулированный М. С. Горбачёвым на апрельском Пленуме ЦК КПСС и творчески разработанный в политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии, является глубоко марксистским по своей сути”. (А. А. Громыко. Памятное. Книга вторая. М.: Политиздат, 1988, с. 393-294).

При этом напомним, что в мае 1985 года во время выступления в Ленинграде, М. Горбачёв произнёс фразу: “Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем, от простого рабочего до министра, от рядового коммуниста до секретаря ЦК”.

“Пройденный страной путь, отмечал М. Горбачёв на XXVII съезде КПСС (февраль 1986 г.), её экономические, социальные и культурные достижения убедительное подтверждение жизненности марксистско-ленинского учения, огромного потенциала, заложенного в социализме, воплощённого в прогресс советского общества. Мы вправе гордиться всем совершённым за эти годы годы напряжённого труда и борьбы”.

И далее: “По достоинству оценивая достигнутое, руководство КПСС считает своим долгом честно и прямо сказать партии и народу о наших упущениях в наших политической и практической деятельности, неблагоприятных тенденциях в экономике и социально-духовной сфере, о причинах таких явлений. В течение ряда лет, и не только в силу объективных факторов, но и причин прежде всего субъективного порядка, практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени, самой жизни. Проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались. Инертность, застылость форм и методов управления, снижение динамизма в работе, нарастание бюрократизма всё это наносило немалый ущерб делу. В жизни общества начали проступать застойные явления”.

Таким образом, “Ситуация требовала перемен, сказал М. Горбачёв, но в центральных органах, да и на местах стала брать верх своеобразная психология: как бы улучшить дела, ничего не меняя. Но так не бывает, товарищи. Как говорят, остановишься на миг отстанешь на версту. Нельзя уклоняться от решения назревших проблем. Подобная позиция слишком дорого обходится стране, государству, партии. И давайте скажем об этом во весь голос!”

Так что, “во весь рост встала задача, сказал далее М. Горбачёв, как можно быстрее преодолеть негативные явления в социально-экономическом развитии общества, придать ему необходимый динамизм и ускорение, в максимальной степени извлечь уроки из прошлого, с тем чтобы решения на будущее были предельно точными и ответственными, а конкретные действия целеустремлёнными и эффективными”. (Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М.: Политиздат, 1986, с. 4).

А приехав после указанного съезда КПСС в начале апреля 1986 года в Тольятти и выступая перед коллективом Волжского автомобильного завода, М. Горбачёв сказал о необходимости перестройки ещё чётче: “Начать нужно сначала с мышления и психологии, в организации и стиле работы. Скажу откровенно, если мы сами не перестроимся, я глубоко убеждён в этом, то не перестроим и экономику нашу и общественную жизнь”.

***

“Наш партийный съезд, писал Громыко, отметил, что необходима решительная перестройка всей деятельности партийных организаций, советских органов, всего народного хозяйства страны, всей работы, перестройка мышления сознания людей.

Состоявшийся в январе 1987 года Пленум ЦК КПСС, напоминает А. Громыко, явился крупным историческим рубежом в жизни нашего государства. Он с новой силой поставил задачу перестройки всех областей созидательной деятельности партии и народа.

С беспощадной прямотой и откровенностью он указал на то, что до сих пор в развитии страны не был в должной мере использован потенциал, заключающийся в характере социалистического строя. (Ничего себе признание бывшего на протяжении многих лет членом Политбюро! С. Ш.) Пленум рассмотрел вопрос “О перестройке и кадровой политике партии”. В этой политике были отмечены серьёзные недостатки, которые привели к тому, что в семидесятых-начале восьмидесятых годов планы развития страны оказались сорваны…

Все решения Пленума пронизаны уверенностью в том, отмечает А. Громыко, что задачи, сформулированные в докладе Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачёва на Пленуме и его решениях, должны быть и будут выполнены”. (Там же, с. 395).

***

А время шло… И поскольку дела с обновлением социализма, построенного по лекалам Ленина-Сталина, шли не так, как хотелось бы, то руководство КПСС решило провести в конце июня 1988 года XIX Всесоюзную партийную конференцию КПСС с повесткой дня: “О ходе реализации решений XXVII съезда КПСС и задачах по углублению перестройки”.

Свой доклад на названной конференции М. Горбачёв, как это стало ему присуще, особенно когда касается периода его руководства КПСС, начал с пафосных заявлений; в частности, он сказал: “Три последних года в нашей жизни с полным правом можно назвать поворотными. Усилиями партии, трудящихся удалось остановить сползание страны к кризису в экономической, социальной и духовной сферах. Общество теперь лучше знает и понимает своё прошлое, настоящее и будущее. Политика перестройки, развёрнутая в конкретные социально-экономические программы, становится практическим делом миллионов. В этом суть политической обстановки в стране.

Мы видим, говорил он дальше и, по-видимому, верил в то, что говорил, как воспрянуло общество. Многообразнее, интереснее и богаче стала духовная жизнь страны. Новое прочтение получают идеи К. Маркса и В. Ленина, которые до недавнего времени либо воспринимались односторонне, либо вовсе замалчивались. (Это что? Касается Сталина, Суслова и Громыко?.. С. Ш.). В борьбе с догматизмом возрождается творческое начало научного, гуманного социализма.

Люди почувствовали собственную ответственность, освобождаются от апатии и отчуждённости. Ветер обновления закаляет нравственное здоровье народа. Демократизация высвободила мощный поток мыслей, эмоций, инициатив. Утверждение правды и гласности очищает общественную атмосферу, окрыляет людей, раскрепощает сознание, стимулирует активную деятельность”. (М. С. Горбачёв. О ходе реализации решений XXVII съезда КПСС и задачах по углублению перестройки. Мн.: “Беларусь”, 1988, с. 3-4).

Но вместе с такими пафосными словами М. Горбачёв задал вопрос: “… означает ли это, что всюду и полным ходом происходят сдвиги в лучшую сторону, что революционные преобразования стали необратимыми?” (Там же, с. 4).

И вот его ответ: “Нет, не означает. Если мы хотим оставаться на почве реальности, то должны признать: этого пока не произошло, товарищи. Мы ещё не преодолели глубинных причин торможения, не везде подключили, а в чём-то и не выработали механизма обновления. Дееспособность многих партийных организаций ещё не на уровне задач перестройки. Нужны новые, качественные перемены в нашем развитии, а это требует кардинальных решений, активных и инициативных действий.

Перед нами сегодня, сказал М. Горбачёв, много сложных вопросов. Но какой из них ключевой? ЦК КПСС считает, что таким вопросом является реформа нашей политической системы”. (Там же, с. 5).

“Речь, как мне представляется, пояснял М. Горбачёв, должна пойти о решении следующих основных задач.

Во-первых, сделать всё, чтобы миллионы и миллионы трудящихся были включены в управление страной не на словах, а на деле.

Во-вторых, открыть максимальный простор процессам саморегулирования и самоуправления общества, создать условия для полного развития инициативы граждан, представительных органов власти, партийных и общественных организаций, трудовых коллективов.

В-третьих, отладить механизм свободного формирования и выявления интересов и воли всех классов и социальных групп, их согласования и реализации во внутренней и внешней политике Советского государства.

В-четвёртых, обеспечить условия для дальнейшего свободного развития каждой нации и народности, укрепления их дружбы и равноправного сотрудничества на принципах интернационализма.

В-пятых, радикально укрепить социалистическую законность и правопорядок, с тем чтобы исключить возможность узурпации власти и злоупотреблений, эффективно противостоять бюрократизму и формализму, обеспечить надёжные гарантии защиты конституционных прав и свобод граждан, а также выполнения ими обязанностей по отношению к обществу и государству. В-шестых, чётко разграничить функции партийных и государственных органов в соответственности с ленинской концепцией роли Коммунистической партии как политического авангарда общества и роли Советского государства как орудия власти народа.

Наконец, в-седьмых, создать эффективный механизм, который обеспечивал бы своевременное самообновление политической системы с учётом меняющихся внутренних и международных условий, способной ко всё более активному развитию и внедрению во все сферы жизни принципов социалистической демократии и самоуправления”. (Там же, с. 39-40).

***

Таким образом, вместо конкретных предложений по реформированию политической системы, как действительно ключевой задачи и важнейшего условия необратимости перестройки, а также предложений по реформированию явно тормозящих развитие производство производственных отношений, в докладе М. Горбачёва, как у верного сына сложившейся десятилетиями тотально-диктаторской системы, прозвучала “нетленная” и никого конкретно ни к чему не обязывающая партийная классика: “сделать всё, чтобы…”, “открыть максимальный простор…”, “обеспечить условия…”, “радикально укрепить…”, “чётко разграничить…”, “создать эффективный механизм…”.

А дальше пошла вообще какая-то околесица. “Жизнь ставит перед нами со всей остротой задачу, говорит (и говорит правильно) М. Горбачёв, возродить полновластие Советов народных депутатов, и полумерами здесь не обойтись. Нужно подойти к проблеме комплексно и решить её кардинально.

Дискуссия перед конференцией показала, утверждает он, что меры предложенные ЦК по перестройке Советов, встречают поддержку и одобрение. Основной принцип можно сформулировать так: ни один государственный, хозяйственный или социальный вопрос не может решаться помимо Советов”. (И тоже всё правильно!)

Ну а потом, всё, что говорил до этого о повышении роли Советов, перечеркивает, сказав: “Политика партии экономическая, социальная, национальная должна проводиться прежде всего через Советы народных депутатов, как органы народовластия” (Там же, с. 45-46).

Где здесь полновластие Советов народных депутатов, если им отводится только роль исполнителей решений партии?

И далее: “Поскольку в современных условиях ставится задача поднять роль выборных органов, депутатов, представляется обоснованным мнение тех товарищей, которые считают, что с учётом новых задач очень важно подкрепить роль Советов как представительных органов народа авторитетом партии. Но делать это надо на строго правовой основе.

Наиболее реальный здесь путь рекомендовать на посты председателей Советов, как правило, первых секретарей соответствующих партийных комитетов. Возглавляя Советы и их президиумы, они будут самым активным образом содействовать улучшению всех сторон деятельности органов народного представительства”. (Там же, с. 47).

Во-первых, опять возникает вопрос: разве такое совмещение постов одним человеком будет содействовать разделению функций партийных и советских органов?

И второе: разве не понятно: что этот шаг ведёт к ещё большему подчинению советских органов партийным “босам”?

***

Ничего конкретного не было предложено М. Горбачёвым и по поводу демократизации внутрипартийной жизни КПСС. “На XXVII съезде КПСС и особенно на январьском Пленуме ЦК 1987 года, отмечал М. Горбачёв, были подвергнуты критическому анализу негативные процессы, которые происходили в последние десятилетия не только в обществе в целом, но и в самой партии. Мы должны были дать ответ на вопросы принципиального характера: почему КПСС, созданная как подлинно демократическая организация от плоти трудового народа, не сумела воспрепятствовать процессам деформации социализма, связанным с культом личности Сталина? Почему затем, вскрыв и осудив отступления от принципов ленинизма, она ограничилась поверхностными переменами, и в результате чего стали возможны серьёзные застойные явления в развитии страны?” (Там же, с. 73).

Итак опять, вместо чётких предложений по исправлению негативных явлений, М. Горбачёв только перечисляет их: “Ответ прежде всего заключается в том, сказал он, что произошли определённые деформации в самой партии, в содержании её деятельности и связях с тудящимися, приведшие к утрате многих демократических большевистских традиций, которые были ей присущи изначально, закладывались многолетними усилиями Ленина и его соратников”. (Там же, с. 73-74).

(Да к тому же и выдаёт откровенную ложь о большевистских традициях и ленинских усилиях, поскольку таковых, о которых он говорит, просто не было!)

А дальше ещё больше лицемерия и лжи. “Давайте вспомним, говорит М. Горбачёв, что и октябрьский Пленум ЦК 1964 года прошёл, в сущности под лозунгом восстановления ленинских принципов и норм партийной жизни. А реальные процессы пошли в другую сторону и в годы застоя принимали подчас уродливый характер. На активности первичных партийных организаций, членов выбранных органов сказалось и сдерживание смены кадров целые поколения коммунистов не смогли по-настоящему участвовать в жизни партии. С другой стороны, многие из тех, кто годами оставался на руководящих должностях, возомнили себя непогрешимыми и несменяемыми. Снижение ответственности немалой части выборных лиц и партийного аппарата, их отрыв от партийных масс, трудящихся нередко заканчивались, как мы теперь знаем, политическим и нравственным падением. Именно здесь корни постыдных фактов злоупотребления властью, морального перерождения, вскрытых в ходе перестройки”. (Там же, с. 75-76).

“Всеобщее внимание привлекло, сказал дальше М. Горбачёв, предложение об установлении единого пятилетнего срока полномочий для всех партийных комитетов, ограничении занятия выборных должностей в КПСС двумя сроками подряд, о допущении избрания на третий срок только в исключительных случаях. Интерес к этому не случаен, в нём проявилось беспокойство и коммунистов, и беспартийных по поводу допускавшихся в прошлом нарушений, связанных с длительным пребыванием на руководящих должностях”. (Там же, с. 81).

***

Кстати, в конце декабря 1985 года Александр Яковлев представил свою программу общественных преобразований, в преамбуле к которой он писал, что “предлагаемые меры приведут к укреплению социализиа и партии, хотя понимал, что радикальные изменения в структуре общественных отношений приобретут собственную логику развития, предсказать которую невозможно”.

Итак, А. Яковлев предлагал “принять следующую принципиальную схему руководства:

1. Верховная партийная и государственная власть осуществляется Президентом СССР.

Он же является Председателем Коммунистического Союза (Союза Коммунистов) СССР; председателем Объединённого Политбюро партий, входящих в Коммунистический Союз, Председателем Совета Президентов Республик.

2. Президент избирается на 10 лет на основе прямого всенародного голосования из кандидатов, выдвинутых партиями, входящих в Союз коммунистов.

3. Союз коммунистов состоит из двух партий: Социалистической и Народно-демократической. Всеобщие выборы каждые 5 лет сверху донизу.

Союз коммунистов имеет общий (принципиальный) Устав, а партии более подробные Уставы.

4. Президент имеет двух вице-президентов:

председатель КПК (дисциплинарный и согласительный орган),

по государству председатель Комитета Народного Контроля.

Президент имеет соответствующие рабочие аппараты по национальной безопасности.

5. Правительство возглавляется Генеральным секретарём партии, победившей на всенародных выборах.

6. Вопрос о работе и функциях Верховного Совета подлежит дополнительному продумыванию. Здесь может быть много вариантов.

Всё это, полагал А. Яковлев, решит многие проблемы, которые всё равно придётся решать, но лучше с упреждением.

Это будет революционной перестройкой исторического характера. Пресс требований времени будет ослаблен. Такие вопросы, как активность личности, смена людей, борьба с инерцией т. д., будут решаться без особых издержек. Политическая культура общества будет расти, а значит, и реальная стабильность”. (Александр Яковлев. Омут памяти, с. 249-250).

Реакция М. Горбачёва на предложения А. Яковлева “была спокойной, заинтересованной”. В то же время “он посчитал эти идеи преждевременными”. (Там же, с. 250).

И понятно почему так посчитал: боялся при двухпартийной системе потерять власть, а вместе с ней и те безграничные блага, о которых, будучи в то время опальным, Борис Ельцин писал: “Угодничество и послушание оплачиваются льготами, спецбольницами, спецсанаториями, прекрасной “цековской” столовой и таким же замечательным столом заказов, “кремлёвкой”, транспортом. И чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем больше благ тебя окружает, тем больнее и обиднее их терять, тем послушнее и исполнительнее становишься. Всё продумано. Заведующий сектором не имеет личной машины, но имеет право заказывать её для себя и для инструкторов. Заместитель заведующего отделом уже имеет закреплённую “Волгу”, у заведующего “Волга” уже другая, со спецсвязью.

А если ты уж забрался на вершину пирамиды номенклатуры, тут всё коммунизм наступил! И, оказывается, для него вовсе не надо мировой революции, высочайшей производительности труда и всеобщей гармонии. Он вполне может быть построен в отдельно взятой стране для отдельно взятых людей”.

И далее, перед продолжением пояснения устроенного верхушкой КПСС для себя “коммунизма” Б. Ельцин делает оговорку: “Про коммунизм это я не утрирую, это не просто образ или преувеличение. Вспомним основной принцип светлого коммунистического будущего. От каждого по способностям, каждому по потребностям. Тут же всё именно так. Про способности… их, к сожалению, не слишком много, зато потребности!.. Потребности так велики, что настоящий коммунизм пока удалось построить для двух десятков человек”. (Борис Ельцин. Исповедь на заданную тему. М.: СоветскоБританская ассоциация “Огонёк”-“Вариант”, 1990, с. 65).

И это в то время, когда люди часами простаивали в очередях за кусочком мяса, а порой и за хлебом.

“Преступники” по другому этих “старцев” (Брежнева, Суслова, Громыко, Устинова…), дорвавшихся до власти и десятилетиями пребывавших в её верхних эшелонах, не назовёшь.

О каком коммунизме можно было говорить, если в стране не производилась даже, простите за выражение, туалетная бумага!.. Или производилась, но только для них?..

XIV

Характеризуя М. Горбачёва как Генерального секретаря ЦК КПСС, Александр Яковлев пишет: “Не могу сказать определённо: то ли это было интуитивное озарение, то ли молодой карьерный задор, то ли неуёмное тщеславие, но так или иначе, пусть и по причинам, которые навсегда останутся загадкой, Михаил Горбачёв совершил личный и общественный поступок невообразимого масштаба. И никому не под силу умалить это историческое деяние”. (Александр Яковлев. Омут памяти. с. 444).

А далее, перед тем как давать более пространную характеристику М. Горбачёву, А. Яковлев делает оговорку: “Именно с вершинной оценки я прошу рассматривать все мои дальнейшие рассуждения об этой исторической личности, в том числе и критические мотивы.

Мы встречались очень часто, отмечает А. Яковлев. А разговаривали почти каждый день и достаточно откровенно на уровне добротного взаимного доверия. Казалось бы, в этих условиях человека можно разглядеть насквозь, познать его вдоль и поперёк, уметь предугадать его действия и причины бездействия.

Но, увы, как только начинаешь думать о нём как о человеке и лидере, пытаешься придать своим разноплановым впечатлениям какую-то логику, то ощущаешь нечто страннотаинственное, образ его как бы растворается в тумане, и чем ближе пытаешься к нему подобратья, тем дальше он удаляется. Видишь его постоянно убегающим вдаль.

Ещё неуловимее становится он, когда начинаешь что-то писать о нём. Только-только ухватишься за какую-то идею, позицию, событие, связанное с ним, начинаешь задавать ему вопросы, как собеседник ускользает, не хочет разговаривать, увиливает от вопросов, оставляя за собой шлейф недоговорённостей и двусмысленностей. Ты просишь его вернуться, объяснить тот или иной факт, понуждая к участию в разговоре, иногда уговаривая, а иногда пытаясь и приструнить грубоватой репликой. И опять то же самое. После второй-третьей фразы обнаруживаешь, что Михаил Сергеевич, отделавшись общими фразами, снова улетучился, испарился.

Во всей этой “игре в прятки” высвечивается любопытнейшая черта горбачёвского характера. Не хочу давать оценку этому свойству в целом, но скажу, что эта черта не раз помогала Михаилу Сергеевичу в политической жизни, особенно в международной. Он мог утопить в словах, грамотно их складывая, любой вопрос, если возникала подобная необходимость. И делал это виртуозно. Но после беседы вспомнить было нечего, а это особенно ценится в международных переговорах.

Да, грешил витиеватостями, разного рода словесными хитросплетениями без точек и запятых. Но эта его беда в значительной мере функциональна: он умело скрывал за словесной изгородью свои действительные мысли и намерения. До души его добраться невозможно. Голова его крепость неприступная. Мне порой казалось, что он и сам как бы побаивается заглянуть в себя, откровенно поговорить с самим собой, опасаясь узнать нечто такое, чего и сам ещё не знает или не хочет знать. Он играл не только с окружающими его людьми, но и с собой. Играл самозабвенно. Впрочем, как писал Гёте, “чтобы люди ни делали, они всё равно играют…”

Игра была его натурой. Будучи врождённым и талантливым артистом, он, как энергетический вампир, постоянно нуждался в отклике, похвале, поддержке, в сочувствии и понимании, что и служило топливом для его самолюбия и тщеславия, равно как и для созидательных поступков. И напрасно некоторые нынешние политологи и мемуаристы самонадеянно упрощают эту личность, без конца читая ему нотации, очень часто пошлые”. (Там же, с. 444-445).

Ещё более жестокой критике Михаила Горбачёва подверг советский и украинский поэт, общественный и государственный деятель Борис Олейник. Обращаясь к Михаилу Горбачёву, он писал: “Но, в силу занимаемого положения, Вы хотели того или нет сыграли первую роль троянского коня, обитатели которого внедрились в сердцевину нашего духа. В результате содеяно то, что не под силу было на протяжении столетий самым коварным, изощрённым и жестоким врагом человечества, включая фашизм.

И самый тяжкий грех, вольно или невольно ложиться на Вас, даже не в реставрации капитализма (тут перестройщики явно промахнулись капитализм западного образца у нас не пройдёт!), а в политическом разврате, когда Вы на глазах мирового сообщества поочеродно отдавались то заокеанским, то западноевропейским лидерам.

Пусть субъективно и вопреки своей воле, но объективно Вы открыли путь тем, кто с ног на голову перевернул исконные совести, чести, достоинства, верности Родине, долгу и присяге, канонизировав как добродетели первой категории ренегатство, жульничество, коллаборанство, нигилизм, клятвопреступничество, наглое воровство, продажничество, торговлю идеями, идеалами и национальными святынями, оплёвывание истории, унижение воинов Великой Отечественной и ветеранов труда. Тем, кто направил народ на народ на чьих руках кровь Каробаха и Цхинвала, Баку и Сумгаити, Тирасполя, Шуши, Вильнюса и Оша, всех без исключения горячих точек межэтнических схваток.

Открыв духовную ауру, они сделали самое отвратительное Апологию Предательства…

Да, при Вас, именно при Вас, Михаил Сергеевич, предательство стало нормой. И не только в нашей обгаженной стране. Страшно признаться, но дело повернулось так, что вся страна, все мы волей-неволей стали предателями по отношению к нашим друзьям и в бывшем социалистическом содружестве, и в арабском мире. А теперь вот и по отношению к братьям славянам. Долго же нам придётся искупать грехи, прежде чем проданные и преданные разберутся, что к чему, и простят невинным”. (Борис Олейник. Князь тьмы. Два года в Кремле. М.: “Палея”, 1992, с. 19-20).

Кстати, вот мнение о Михаиле Горбачёве бывшего Первого (потом Генерального) секретаря ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) Эриха Хонеккера: “Придя к власти, он сначала капитулировал как Генсек, а потом погубил и всю КПСС. Сейчас он живёт на деньги своих кредиторов, доллар стал тяжелее рубля. Все сторонники холодной войны, от Рейгана до Буша, встают на его защиту. Горбачёв, очевидно, и сам не заметил, как превратился в подлеца. Конфедерация с ФРГ во всяком случае была бы лучшим вариантом, чем эта сделка “а-ля Коль”.

Объективную характеристику М. Горбачёву дал и помощник руководителя его аппарата в 1991 году, кандидат философских наук (1980 г.) Олег Морозов, 2 марта 2019 года изданию “Бизнес-газета”: “Скорее это человек, который волей судьбы оказался не на своём месте. Понимаете, не обязательно быть героем или злодеем, чтобы что-то такое натворить в истории, за что тебя потом многие будут осуждать. Достаточно просто оказаться тем, кто не имеет соответствующих качеств. А мера ответственности Горбачёва, задачи, которые перед ним стояли, как раз требовали качеств, которых у него не было. Это человек, который взял ответственность за страну, а что делать не знал, не умел, совершал ошибки. Не хватало, наверное, и политической воли и многих других качеств. При этом, мне кажется, Михаил Сергеевич счастливый человек: в отличие от всех нас, кто мучается прошлым, он, по-моему, не мучается и прекрасно себя чувствует. Человек он, судя по всему, жизнерадостый, это, наверное, его главное качество…”.

***

Естественно, с такой характеристикой М. Горбачёва, особенно данной О. Морозовым, нельзя не согласиться. Это был, после В. Ленина, самый неподготовленный и не знавший страну руководитель, но в то же время претендовавший уже со школьных лет на многое. Что значит только то, что он, будучи учеником 10-го класса, стал членом КПСС, а после окончания МГУ, вместо работы по специальности юриста, комсомол и партия, причём всё в том же Ставропольском крае, где и родился. Ничем иным, по нашему мнению, нельзя объяснить, как его амбициями, появление в СССР президентской должности.

Правда, М. Горбачёв стал не только первым, но и последним Президентом СССР, причём так случилось, что перед тем, как его избрать 15 марта 1990 года Президентом СССР, 14 марта была отменена 6-ая статья Конституции СССР, принятой в 1977 году, гласившая: “Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу.

Вооружённая марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придаёт планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма.

Все партийные организации действуют в рамках Коституции СССР”.

Именно отмена указанной статьи Конституции СССР стала предтечей распада Советского Союза, так как КПСС, будучи “ядром политической системы СССР”, и основным принципом деятельности которой являлся демократический централизм, служила своеобразным клеем, удерживающим в указанной империи, под названием СССР, все национальные образования.

А последнюю точку о прекращении существования СССР и создания вместо него Содружества Независимых Государств (СНГ) поставили так называемые “Беловежские соглашения”, подписанные 8 декабря 1991 года.

***

При этом известно, что все европейские страны, в прошлом называемые социалистическими, а также бывшие Прибалтийские республики, а ныне суверенные государства, стали членами НАТО, в связи с чем В. Путин и другие российские политики обвиняют рукаводителей указанной военно-политической организации в расширении НАТО на Восток, якобы вопреки договорённости с М. Горбачёвым не делать этого.

В действительности же, не НАТО расширялось на Восток, а руководители этих стран, выйдя из подчинения и состава Советского Союза, пожелали, чтобы их страны стали членами НАТО, дабы опять не попасть в прежнюю зависимость. Доказательством тому является вступление в НАТО Финляндии, произошедшее в связи с развязанной Путиным войной против Украины, а также стремление самой Украины стать членом НАТО, что, несомненно, произойдёт.

***

И что ещё надо иметь в виду: тоталитарно-диктаторские режимы, будучи зловещей социальной опухолью на человеческом обществе, после прекращения своего существования способны оставлять свои споры, которые, как только появляются благоприятные обстоятельства, тут же прорастают, хотя и в несколько ином виде. Так и большевизм, поскольку не был осуждён (подобно фашизму), то на постсоветском пространстве начали вновь возраждаться его споры в виде подобного типа режимов: в Республике Беларусь “лукашизма”, а в Российской Федерации “путинщины”.

Когда Путин Владимир на трон взобрался, И путинщина по России “расплылась”, Иосиф Сталин в гробу заулыбался: “Опять в надёжных руках власть!”

При этом, как и в своё время большевизм и фашизм, так и путинщина, стремится к своему расширению; примером чему служат превращение Республики Беларусь в сателлита Российской Федерации, образование на территории Грузии двух квази-республик, а также развязанная кровопролитная война против суверенной Украины; и, как свидетельствует выступление 3-го мая 2023 года бывшего советского разведчика Юрия Швеца, В. Путин, готовившийся в своё время быть разведчиком в ФРГ, в войне с Украиной повторяет шаги А. Гитлера: присоединение Австрии присоединение Крыма, оккупация Судетской области Чехословакии оккупация Донбаса, поджёг Рейхстага взрыв над Кремлём. Но при этом Путину и его сообщникам нельзя забывать, чем кончил Гитлер и что сталось с Германией, а потом и с Советским Союзом?

Так что в связи со случившимся, четвёртая глава будущей нашей книги будет называться “Объективные и субъективные факторы распада СССР”.

XV

А вот объяснение случившегося с Советским Союзом и со всей так называемой социалистической системой, поданного Михаилом Горбачёвым, кстати, тоже по-ленински, в виде своеобразной исповеди, при этом напомним, тем М. Горбачёвым, который на XIX партконференции и слушать не хотел заданного ему академиком Леонидом Абалкиным вопроса: “Как Вы собираетесь демократизировать систему при наличии одной партии?”

“Внутренний выбор в пользу перемен, говорит М. Горбачёв, сбросивший пелену с глаз после потери власти, дался нам всем не просто. Все мы были детьми своего времени. Все мы были во власти воспринятых с детства идеологических догм. И избавление от них проходило сложно, по-разному, и не всегда синхронно. Одним удавалось пройти этот путь быстрее и до конца. Другие останавливались на полпути. Третьи, сделав несколько шагов вперёд, испугались возможных последствий и начали пятиться назад. Всё это сказывалось на темпах, методах, формах движения по пути перестройки… Нельзя забывать и того, что перемены осуществлялись в непрерывной борьбе, борьбе людей, взглядов, позиций и внутри партийного руководства, и среди партийных масс, и в обществе в целом.

В осуществлении реформ возникли чрезвычайные трудности. Те, кто её начинал, не располагали опытом подобного рода преобразований…

Но в сочетании перехода от тоталитаризма к демократии со сменой экономической, правовой системы не сталкивался никто… Все основные хозяйственно-управленческие функции оказались сосредоточенными в руках политического руководства… Серьёзным пороком политической системы было огосударствление общественной жизни. Государственное регулирование было распространено практически на всю жизнедеятельность общества. Стремление охватить детальным централизованным планированием и контролем все уголки жизни буквально спеленало страну, тормозило инициативу людей, организаций, коллективов… Обюрокрачивание государственных структур приучило общество к одновариантности и статичности… Политическая система десятилетиями приспосабливалась не к организации общественной жизни в рамках законов, а к выполнению распоряжений и указаний… Расплатой за это было равнодушие, ослабление социальной активности… отчуждение человека труда от собственности, от управления, от политики, от культуры… Чудовищный монстр, давивший на общество, обрёк на неудачу все предыдущие попытки реформировать систему. Он сделал бы то же самое с нашей реформой, в чём мы вскоре и убедились…

Суть существенных изменений, как я понимаю сегодня, освобождение общества от несвободы, обеспечение условий для свободы принятия людьми решений в собственных интересах, на основе здравого смысла, без давления официальной идеологии. Это относится ко всем сферам жизни будь-то экономика, политика, удовлетворение культурных потребностей и т. д….

***

“Каким бы я хотел видеть наше общество в идеале?” задаёт вопрос М. Горбачёв, упавший уже в маниловщину, и сам же на него отвечает:

Я хотел бы видеть общество свободных людей, общество человека труда и для человека труда, строящееся на принципах гуманизма, демократии и социальной справедливости.

Я хотел бы видеть общество, основанное на разнообразии форм собственности, обеспечивающих человеку положение хозяина и неограниченные возможности для проявления инициативы и способностей, в котором экономическое развитие базируется на саморегулировании по координирующей роли государства.

Я хотел бы видеть общество реального равноправия всех наций и народностей, создающее условия для их всестороннего развития, гармонизации межнациональных отношений в рамках федерации или конфедерации совершенно нового типа, усвоившего позитивный и негативный опыт межнациональных отношений, накопленный мировым сообществом к концу ХХ века…

Мне представляется теперь изжившей утвердившаяся со второй половины XIX века антиномия “социализм-капитализм”. Перед нами стоит совсем другой выбор общество, идущее к гибели, и общество надежды и спасения… Речь идёт о том, чтобы освоить всё ценное из достижений всех существовавших обществ…

В любом жёстко зарегулированном государстве общество подобно туго сжатой пружине. И чем глубже кризис тоталитарного строя, тем туже сжимается эта пружина. Тем больше накапливается предпосылок для его мгновенного, взрывного распрямления…

Общепризнано, что сила бюрократии в тайне… Чтобы разрушить эту силу, открыть людям правду и тем самым расчистить им путь к сознательному политическому действию, нужна гласность”. (Горбачёв М. С. Годы трудных решений. Избранное. 1985-1992. М.: Альфа-Принт, 1993, с. 5-9).

Так что пятой главой нашей книги будет: “Что такое настоящий социализм?”

Семен Шарецкий, Экс-председатель Верховного Совета Республики Беларусь