Корпорация «Росатом» продолжает приносить России значительный доход, который, в частности, идет на финансирование военных нужд России, ведущей агрессивную войну против Украины.
Однако по мнению профессора Джорджтаунского Университета Терезы Сабонис-Хелф (Theresa Sabonis-Helf, Georgetown University, School of Foreign Service), введение санкций против «Росатома» в данный момент может быть контрпродуктивным и даже опасным.
– Насколько энергетика США зависит от поставок российского ядерного топлива?
– Мы импортируем из России около 20% урана через дочернюю компанию Росатома под названием TENEX (АО «Техснабэкспорт» – Г.А.). Это наследие постсоветской программы, начавшейся в 1993 году, «Мегатонны в мегаватты» (в рамках этого соглашения ядерное топливо для американских реакторов производили из российского оружейного урана – Г.А.). Это был необычный способ вывести ядерные материалы из оборота и превратить ядерное оружие в топливо.
Эта программа была очень успешной, но когда она завершилась, технология обогащения урана в США сильно отстала от современных. Единственная американская установка, способная перерабатывать уран, была остановлена в 2018 году – поэтому около 20% нашего низкообогащенного урана поступает из России.
Остальное поставляют союзники – консорциум Бельгии, Франции, Канады и ряд других государств.
– «Росатом» приносит России доход, который она использует для продолжения войны против Украины. Насколько скоро США смогут отказаться от поставок ядерного топлива из России?
– Это невозможно сделать быстрее чем за три года, и я не уверена, что когда-нибудь удастся полностью вытеснить Россию с этого рынка. Укрепить энергетическую безопасность США могло бы значительное сокращение российской доли ядерного топлива на рынке. Но это невозможно сделать быстро, потому что 18% атомных электростанций Европейского Союза построены по российским или советским проектам, а топливные стержни для них поставляет «Росатом».
Возможно, компании Westinghouse удалось разработать технологию замены этих топливных стержней, но каждый реактор немного отличается от других. Для использования топлива Westinghouse, реакторы должны быть лицензированы, а Westinghouse необходимо нарастить объемы производства. Есть надежда, что через три года эти АЭС не будут использовать российские топливные стержни.
Конечно, есть много других нюансов, для снижения зависимости от российского экспорта.
– Насколько США заинтересованы в развитии ядерной энергетики на фоне роста спроса на электроэнергию в стране?
– США, как и Европа, очень заинтересованы в малых модульных реакторах. В этих реакторах используется новый вид топлива. Они занимают гораздо меньше места и легче интегрируются в хорошо развитую энергетическую сеть. Проблема заключается в том, что малые модульные реакторы (SMR, на русском их называют ММР, от «малый модульный реактор» – Г.А.) все еще находятся в стадии прототипа. Комиссия по ядерному регулированию США (NRC) одобрила использование таких реакторов, и сейчас строится серия прототипов. Но, насколько мне известно, единственный ММР, который подключен к энергосети и производит электроэнергию, находится в Китае.
Так что США здесь догоняют и нам очень мешает то, что эти реакторы используют иной вид топлива. Оно называется HALEU (металлическое высокопробное низкообогащённое урановое топливо – Г.А.) и Россия является единственным производителем HALEU. Поэтому США сейчас делают попытки увеличить объемы производства HALEU.
– Есть ли примеры перехода АЭС с российских топливных стержней на топливо западного производства?
– В Украине есть реакторы советской и российской эпохи с полностью замененными топливными стержнями. Это топливо производится компанией Westinghouse, и именно на основе своего опыта в Украине она сейчас пытается расширить поставки топливных стержней на другие европейские АЭС.
США получают от 15 до 20% электроэнергии за счет атомной энергетики. Количество потребляемого США электричества неуклонно растет – как и в большинстве других стран мира. Мы считаем, что движение к более высокому уровню электрификации – это путь в будущее.
Поэтому во всем мире происходит расширение энергосистем. Строительство малых модульных реакторов является одним из важных элементов для создания нашей собственной энергосети и европейской энергосистемы.
– На слушаниях в Конгрессе США вы отметили, что отказ от российского ядерного топлива может угрожать безопасности АЭС. Почему?
– Когда меняют топливные стержни в ядерном реакторе, то обычно заменяют их все. Это должно быть сделано очень осторожно. Когда компания Westinghouse попыталась произвести такую операцию впервые, произошла деформация топливных стержней – им пришлось начать все сначала. Сейчас уже у них гораздо больше опыта. Но проблема лицензирования и испытаний для всех реакторов в Европе – не только бумажная волокита, но и серьезный процесс.
Россия занимает настолько большое место в экспорте мирового ядерного топлива, что мы не хотим полностью выводить ее за пределы международного профессионального сообщества ядерных энергетиков.
Советская ядерная энергетика была спроектирована иначе и управлялась иначе, чем атомная энергетика в остальном мире – и оказалась очень небезопасной.
Поэтому одним из главных приоритетов 1990-х годов была интеграция российской атомной энергетики в международное сообщество, установление лучших стандартов, создание более высокой культуры безопасности, что стало победой для всех.
Надо понимать, что атомная авария в любом месте снижает доверие ко всей ядерной энергетике. Если представить, что реакторы российского производства будут полностью изолированы, то это может негативно повлиять на уровень их безопасности. Поэтому я хотела бы, чтобы Россия имела меньшую долю в мировой энергетике, но это должно происходить без полной изоляции России от ядерного энергетического сообщества по причинам глобальной безопасности.
– В чем основная проблема развития американской ядерной энергетики сегодня?
– В США существует несколько разных моделей модульных реакторов, и пока не ясно, какая конструкция окажется наиболее экономически эффективной. Комиссия по ядерному регулированию разрешила создание таких реакторов, – это очень хорошая новость. Малые модульные реакторы могут быть собраны гораздо быстрее, чем традиционные, которые являются долгосрочными проектами сродни строительству египетских пирамид.
Поскольку у нас пока нет примеров эксплуатации ММР, чтобы сравнить их и решить, какая модель наиболее конкурентоспособна, государство должно выбрать победителя – это и происходит во многих странах, включая США
Должно начаться соревнование компаний- производителей таких реакторов, чтобы в ближайшие три года посмотреть, какие из них первыми начнут работать, какие из них окажутся ближе всего к расчетной стоимости, какие из них проработают дольше всех без необходимости отключения от сети в связи с какими-либо проблемами.
Это станет возможным только после того, как мы построим реакторы и введем их в эксплуатацию.
– Почему США оказались в такой зависимости от российского ядерного топлива и почему зависимость сохраняется, несмотря на ухудшение отношений?
– Все началось с того, что партнером по программе «Мегатонны в мегаватты» была дочерняя компания «Росатома» – ТЕNEX. Когда в 2013 году эта программа завершилась, ТЕNEX доказала, что является надежным партнером, и использовала наработанные связи, чтобы сохранить свое место на американском рынке. В США действовало законодательство, которое ограничивало долю России на этом рынке уровнем в 20%, сейчас идут разговоры о том, чтобы еще больше ограничить эту долю.
Но это всегда рассматривалось как постепенное сворачивание, а не внезапный шаг.
Проблема в том, что ядерная промышленность в США рассматривается как чисто коммерческая, а не стратегическая отрасль. И хотя в ней есть важные стратегические компоненты, в течение многих лет мы не учитывали этот фактор при обсуждении ценовых гарантий роли ядерной энергетики.
Учитывая сложившуюся между Соединенными Штатами и Россией ситуацию, мы должны рассматривать это по-другому. Правительством США должна быть выработана соответствующая стратегия.
– США и Россия в начале 1990-х имели приблизительно равные мощности по производству ядерного топлива. Почему США выбрали российского поставщика, а не пытались больше диверсифицировать поставки?
– Соединенные Штаты, в основном, вышли из бизнеса строительства АЭС за рубежом, мы сейчас пытаемся это делать в сотрудничестве с Польшей, а Россия достаточно хорошо внедрилась в этот рынок.
Россия интегрирует производство ядерного оружия и ядерную энергетику в единый производственный цикл, а США сознательно разделяют эти производства по внутриполитическим причинам – в результате, Россия имеет ценовые преимущества.
Еще одно существенное преимущество России по затратам заключается в том, что по старым правилам ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития – Г.А.) странам запрещалось выделять крупные средства на атомную энергетику странам-покупателям. Другими словами, они не хотели, чтобы США, Франция и Канада заключали сделки по финансированию ядерной энергетики, в результате которых могли бы вытеснять конкурентов.
К сожалению, из-за ограничений на предоставление такого финансирования, Россия вышла на мировой рынок, предоставляя полный пакет финансирования, готовностью управлять поставками ядерного топлива, вывозить отходы и т.д. Благодаря такому подходу Россия захватила огромную часть мирового рынка в области строительства новых АЭС. В последние годы Россия была вынуждена немного сократить свое участие, потому что финансирование ядерных проектов для других стран стало слишком дорогим. Но теперь и Китай заинтересован в выходе на этот рынок.
А Соединенные Штаты только сейчас выходят на этот рынок. Если у вас больше стран, которые используют одну и ту же конструкцию реакторов и используют один и тот же вид топлива, то это создает стратегические отношения, потому что ядерная энергетика сложна и глубоко встроена в энергетическую систему.
– Почему сейчас развитие ядерной энергетики в США не происходит быстрее?
– Этот процесс продвигается, но не быстро. В США каждый реактор строится по иным проектным спецификациям, потому что в Америке постоянно внедряют инновации и экспериментируют. Это делает процесс регулирования довольно трудным. Для того чтобы упростить вопросы сертификации,
много лет назад Комиссия по ядерному регулированию заявила, что все реакторы в Соединенных Штатах будут использовать одни и те же фундаментальные принципы и будут легководными.
Но новое поколение малых модульных реакторов имеет другую конструкцию. Поэтому создание прототипов, получение разрешения от Комиссии по ядерному регулированию и разрешения на внедрение этих реакторов в наш собственный реестр ядерных реакторов оказалось долгим процессом, который теперь завершен.
Очень немногие инвесторы были готовы вкладывать большие деньги в ММР до тех пор, пока Комиссия по регулированию не подтвердила, что они могут быть использованы в Соединенных Штатах. И очень немногие страны, даже те, которые являются очень хорошими союзниками США, заинтересованы в заключении контрактов на установку этих реакторов до того, как они поработают внутри энергосистемы и успешно зарекомендуют себя в стране производства. Если посмотреть на Европу, то 50% всей «зеленой» электроэнергии вырабатывается АЭС. Так что несмотря на то, что в самой Европе существуют глубокие разногласия по поводу атомной энергии, она также сильно зависит от нее.
– Что будет происходить, если Россия начнет использовать поставки ядерного топлива в политических целях – так же, как она поступала с поставками газа и нефти?
– Это вполне обоснованное беспокойство. Например, Япония, которая беспокоится о цепочках поставок, считает, что ядерная энергетика менее подвержена подобному риску, потому что возможно хранить у себя топливо в течение нескольких лет, что невозможно делать с газом, нефтью или углем.
В самом начале войны России с Украиной ряд европейских государств договорились о снятии запрета на полеты российских самолетов, чтобы Россия могла доставить им топливные стержни.
Ни одна атомная электростанция не сообщит вам сколько запасных топливных стержней она хранит – это связано с безопасностью. Война длится уже достаточно долго, и есть опасения, что некоторые реакторы уже исчерпали свои аварийные запасы. Но поскольку аварийные запасы, как правило, гораздо больше, чем запасы газа, нефти или даже угля, у нас нет паники по этому поводу.
Однако вы правы: Россия использовала свой непропорциональный контроль над рынком газа в качестве инструмента манипулирования.
Именно поэтому ядерное топливо не упоминается ни в одном из 13 пакетов санкций Европейского Союза. Соединенные Штаты пытаются найти новый подход, так же, как и Европа.
Казахстан был крупнейшим производителем урана в мире, но он исторически направлял свой уран для переработки в Россию. Франция подписала несколько соглашений с Казахстаном и Узбекистаном об открытии новых рудников и о том, чтобы брать определенную долю добытого урана, перевозить его во Францию для переработки и обогащения. Эта работа уже ведется и продвигается довольно успешно. Европейский Союз одобрил проект стоимостью $10 миллиардов долларов для обеспечения транзита, который проходит через Центральную Азию и Кавказ в Европу – часть этих инвестиций связана с безопасным перемещением урана из Центральной Азии.
– Насколько сложно для США возродить ядерную промышленность?
– США и наши союзники уже давно говорят об этом. Речь идет о том, что не нужно контролировать всю цепочку поставок топлива. Глобальная торговля материалами для ядерной энергетики достаточна, а коалиции достаточно сильны, чтобы страны не были полностью предоставлены сами себе.
Я не думаю, что США не должны доверять консорциуму Канады, Нидерландов и Франции и должны стать полностью самодостаточными. Необходимо быть уверенными в союзниках.
Добыча урана в Казахстане намного дешевле, чем в других местах и необходимо выстраивать цепочки поставок оттуда.
Однако это сложный политический вопрос, и одна из самых важных вещей, которую США до сих пор не могут или не хотят сделать, – это ввести налог на выбросы углекислого газа. Пока у нас не будет налога на выбросы углекислого газа, будет трудно осуществлять крупные инновации и изменения.
Одна из причин, по которой атомная энергетика так важна для Европы, хотя и вызывает много споров, заключается в том, что Европа пытается противостоять выбросам парниковых газов.
Поэтому я считаю, что рынок изменится, если мы правильно установим цены на энергию, будем стараться выбрасывать меньше углерода, и будем вести соответствующую ценовую политику.
Возобновление работы законсервированных объектов в Соединенных Штатах началось еще до полномасштабного вторжения России в Украину, и это было отражением того направления, куда движется энергетика в ближайшие десять лет. Рынки ядерной энергии достаточно сильны и сигналы рынка в пользу того, чтобы вновь занять то пространство, которое США, по сути, покинули.
Надо понимать, что это очень долгосрочные инвестиции, и любой кризис, подобный Фукусиме, оказывает воздействие на рынок на протяжении десятилетия.
– То есть сейчас США сейчас не может предложить покупателям свои современные реакторы, пока Россия и Китай продвигают на мировые рынки свои?
– Развитие ядерной энергетики сейчас несколько застопорилось, а «Росатом» продолжает выполнять существующие обязательства.
Все контракты, которые подписывала Россия, еще не завершены, и работа по таким контрактам продвигается очень медленно. У России давняя история с невыполненными обещаниями, например, с такими странами как Армения.
В соответствии с бюджетным решением Российской Федерации, принятым до вторжения в Украину, было запрещено использовать деньги федерального бюджета для финансирования строительства реакторов в других странах.
Звезда «Росатома» уже начинает меркнуть, потому что их экспортных преимуществ больше не существует. Кроме того, Китай активизирует строительство собственных АЭС внутри страны и готов стать серьезным конкурентом в этой области на мировом рынке.
Китай будет полностью конкурентоспособным, когда завершит переговоры и подпишет Венскую конвенцию о гражданской ответственности за ядерный ущерб. (Договор 1963 года, который регулирует вопросы ответственности в случаях аварий на атомных электростанциях – Г. А.) Россия, которая исторически не является большим поклонником международного права, присоединилась к конвенции, потому что никто не помог бы ей обновить советские атомные электростанции, если бы она не сделала этого. И это оказалось ее огромным преимуществом при строительстве атомных электростанций в других странах.
У США и Европы сейчас нет ничего готового, что можно предложить мировому рынку, но также ничего не могут предложить и Россия – по финансовым причинам, и Китай – по юридическим причинам.
– Насколько безопасны реакторы российской конструкции?
– Когда распался Советский Союз и несколько стран Восточной Европы вступили в Европейский Союз, «Евроатом» и большой консорциум международных экспертов по ядерной энергетике провели оценку всех реакторов и выделили два типа, которые не соответствовали европейским стандартам безопасности. Они настаивали на закрытии этих реакторов на европейской территории.
Но эти две конструкции до сих пор работают на территории России и стран бывшего СССР.
Россия утверждает, что критика российских ядерных реакторов происходит от того, что иностранные эксперты не понимают их особенностей в полной мере.
– То есть США сейчас фактически зависят от поставок российского ядерного топлива?
– В 2022 году Соединенные Штаты закупили у России примерно 20 % низкообогащенного урана и большую часть ядерного топлива HALEU, которое США исторически не производили. Сейчас США лицензировали производство HALEU: производящая его компания уже представила несколько экспериментальных образцов и продвигается вперед.
США также восстанавливают производственный потенциал и создают новые производства. Так что можно говорить, что США сокращают зависимость от российского ядерного топлива. Но пока некоторая зависимость сохраняется – именно поэтому появился ряд законопроектов, нацеленных на вытеснение российского ядерного топлива из системы ядерной энергетики США.
– Должны ли США срочно вводить санкции в отношении «Росатома»?
– Если слишком сосредоточиться на санкциях, то мы упускаем основное – сейчас пришло время восстановить конкурентоспособность американской атомной промышленности, и это невозможно сделать на основе санкций, потому что санкции априори должны быть временными, они должны изменить поведение другого государства.
США должны более серьезно относиться к ядерной отрасли и к роли США в мировой ядерной энергетике в целом, должны поднять это на более высокий стратегический уровень.
Я думаю, что лучше использовать наши политические и юридические усилия именно в этом направлении.
Русская служба «Голоса Америки»
