Двадцать девятого марта, спустя больше месяца после начала войны, кажется, наконец появились реально возможные контуры будущего мирного договора – по крайней мере, такое впечатление складывается из заявлений участников. И хотя сам договор, даже в виде какого-то черновика, пока остается где-то в неясном будущем, оценить позиции сторон и реальный ход войны уже можно.
Военное преимущество Украины, о котором все военные эксперты говорили начиная с третьего дня войны, вылилось в поражения российских войск на Киевско-Черниговском напралении: Киев не только не был взят или хотя бы блокирован, но и сами интервенты попали в полукольцо между Ирпенем и Макаровым, что, с учетом разбитого (как в силу климатических условий, так и в ходе боевых действий) снабжения, поставило под угрозу всю западную группировку российских войск с перспективой потери и приграничных плацдармов (а это чревато и потерей единственного союзника России в этой позорной войне – беларуские генералы отнюдь не рвутся в бой и как они поведут себя, обнаружив под боком украинскую армию – большой вопрос).
Неудачно складываются и боевые действия на Юге: наступление на Николаев захлебнулось, а Чернобаевка уже стала именем нарицательным. Разгром или вывод окруженных под Киевом частей российской армии освободит силы ВСУ и позволит перейти в контрнаступление на Юге, рассечь коридор под многострадальным Мариуполем и окружить российские войска в Херсонской области: фронт там (впрочем, как и везде, кроме, пожалуй, Донецкой и Луганской областей) рыхлый и существенного сопротивления украинской легкой пехоте оказать там невозможно.
Разрушение линий снабжения из Крыма, и без того крайне напряженных, поставит под удар войска, сегодня штурмующие остатки Мариуполя – разрушенный город, куда якобы приехал Кадыров, даже будучи взят, может легко превратиться в братскую могилу для российских войск. Поэтому заявленное Шойгу сегодня решение “кратно сократить наступательные действия” (цитата по The Insider) выглядит не только попыткой сохранить хорошую мину при плохой игре, но и логичным шагом с точки зрения ситуации на фронте.
Второе важное замечание Шойгу – что Россия сосредоточится на наступательных операциях в районе Донбасса и Луганска – подтверждает оценку выше: украинская оборона там по прежнему крепка, действия ЛДНР пока не увенчались никаким видимым успехом (под которым стоит понимать то, что можно выгодно продать телевизору), но и разрушенный Мариуполь серьезно ограничивает операционно-тактические возможности ВСУ и создает угрозу возможного котла от Харькова по берегу Днепра до Херсона. Словом, врагу не удалось добиться своих целей, он остановлен, во многих местах бит, его положение на фронте не завидно, но он по прежнему смертельно опасен, и обольщаться тут нельзя. Иными словами, обе стороны считают, что мирный договор и прекращение боевых действий для них выгодны. Ни о каких залихватских, шапкозакидательских “денацификациях” речи не идет (что косвенно намекает нам на реальные, а не в изложении МинОбороны, масштабы потерь РФ – они, по всей видимости, близки или даже превосходят данные украинской стороны).
Демилитаризация остается, но стороны явно понимают ее по разному – внеблоковый статус и отсутствие иностранных вооруженных сил на территории Украины, согласно озвученному сегодня, по сути, всего лишь возвращение к довоенному статус-кво. Вопрос о размещении или неразмещении конкретных военных систем на территории страны повешен в воздухе и явно не реализуем (ну, будет вместо Байрактара поставляться условный “Байрактюрк” – так про него в договоре ничего и не написано, скажет любой украинский министр, едва только чернила на таком договоре высохнут, и будет абсолютно прав). На этом пункте еще будут сломаны сотни копий, но реальность такова, что в силу он вряд ли вступит.
В других пунктах возможного договора – деоккупация по состоянию на 23 февраля (и этот пункт не вызовет разногласий), отказ от применения силы на Донбассе и в Крыму (впрочем, после 2014 и 2022 годов это всего лишь красивый оборот дипломатической речи – для грязных дел и провокаций Кремль с удовольствием использует своих прокси и военных без униформы), и фиксация спорного статуса Крыма на 15 лет – тут есть нюанс, что, в случае подписания такого договора, де-юре Россия признает Крым оккупированным, поэтому этот пункт выглядит самым спорным, слишком уж он далек от нарративов пропаганды, слишком уж трудно будет продать его собственной пастве.
Скорее всего, Россия будет добиваться снятия всех или хотя бы части санкций, и для решения этого вопроса должны будут быть привлечены парнеры и союзники Украины. Этот пункт выглядит слишком зыбким и слишком увязанным с вопросом репараций и восстановления Украины. Репарации в данном контексте явно не выглядят слишком уж резким словом. Да, Алексашенко в интервью Инсайдеру справедливо заметил, что по сей день никому еще в современной истории не удавалось взыскать репарации с проигравшей стороны.
