Сет Стаутон: «Новое поколение полицейских осознает, что реформа не только возможна, но и необходима»
Как полицейские относятся к протестам? Оправдана ли критика полиции? Что необходимо улучшить в подготовке полицейских? Стоит ли лишать полицейских иммунитета от судебного преследования?
Сет Стаутон, профессор Университета Южной Каролины (Seth Stoughton, University of South Carolina), который ранее был полицейским в городе Таллахасси, штат Флорида, считает, что настало время для реформ полиции.
Марго Гонтар: В США прошли массовые протесты, участники которых требуют реформы полиции. Случалось ли подобное раньше?
Сет Стаутон: Подобное уже неоднократно происходило. Можно вспомнить лето 2014 года и смерть Эрика Гарнера, Майкла Брауна и Тамира Райса, конец 1990-х и смерть Амаду Диалло, ранние 1990-е с Родни Кингом… Можно углубиться в эпоху борьбы за гражданские права (1960-е годы – ГА), в эпоху сухого закона 1920-30-х. То есть в истории США были ситуации, когда методы работы полиции вызывали серьезную критику общественности. Но сейчас мы видим нечто иное: это намного большее число людей, участвующих в массовых протестах, и стремление провести реформы полиции, исходящее от обеих партий. Впервые не только шефы полиции, но и рядовые полицейские говорят о необходимости изменений и публично критикуют других полицейских. Такого не наблюдалось еще пять лет назад.
М.Г.: Что изменилось?
С.С.: Думаю, что часть полицейских, выступающих за изменения, надела форму недавно, в последние пять-шесть лет. Новое поколение полицейских осознает, что реформа не только возможна, но и желательна. Я тоже считаю, что полицейские понимают, что им необходимо работать так, чтобы их поддерживало население.
М.Г.: Считаете ли вы справедливой критику полиции?
С.С.: Это зависит от каждого отдельного инцидента. Думаю, часть критики справедлива. У полицейских присутствует представление: «Мы против них». Критика действий полиции во время отдельных инцидентов тоже вполне обоснована, например, действий при аресте Джорджа Флойда, результатом которых стала его смерть.
Но часть критики не обоснована. Я не считаю, что все полицейские – расисты. У нас нет проблемы расизма в полиции, у нас есть проблема расизма в обществе, которая находит продолжение в полиции. Критиковать стоит не столько полицию, сколько сам институт обеспечения общественного порядка.
Встречается также и необоснованная критика. Например, когда полицейского критикуют за действия, которые он выполнил в соответствии с имеющимися правилами. Недавно я столкнулся со следующим случаем: полицейский остановил объявленную в розыск машину, за рулем которой сидела женщина. Несколько минут он держал женщину под прицелом, дожидаясь прибытия подкрепления. Именно так мы и учим полицейских действовать в ситуациях высокого риска. Можно вести дискуссию о том, правильно ли поступать так в отношении водителя угнанной машины, но эта практика является стандартной.
М.Г.: Следует ли улучшить подготовку полицейских?
С.С.: Средняя продолжительность обучения в полицейской академии – от 21 до 24 недель, а в некоторых штатах и того меньше. В моем штате – Южной Каролине – весь процесс занимает всего 12 недель. При этом треть обучения проходила удаленно – и это еще до пандемии коронавируса. Это означает, что полицейские находятся в личном контакте с преподавателями только 8 недель. Этого явно недостаточно. Специалиста по маникюру, косметолога или парикмахера учат существенно дольше, чем полицейского.
Также вызывает вопросы то, как именно проходит обучение полицейских. Оно состоит из множества лекций, которые часто заключаются в зачитывании текстов служебных инструкций. Это неэффективно! Так невозможно научить навыкам критического мышления, методам решения проблем и эффективной коммуникации. К примеру, теме деэскалации конфликтных ситуаций посвящена двухчасовая лекция. Но этого явно недостаточно. Потому что это не теория, а практический навык. Полицейским необходимо научиться теоретическим основам, а потом отрабатывать этот навык.
М.Г.: Полицейские испытывают высочайший уровень стресса. Как решают эту проблему?
C.C.: Этому уделяется недостаточно внимания. Этот тип стресса называют «взрывным»: полицейский может резко перейти из расслабленного состояния, например, когда он сидит в своей машине и занимается бумажной работой, в состояние высокого напряжения, с выбросом адреналина, когда ему требуется включать сирену и лететь на место ДТП или жестокого преступления. Полицейские становятся свидетелями жестокостей и трагедий, которые оказывают серьезное эмоциональное влияние. Традиционно считалось, что полицейские должны сами справляться со своими проблемами, и если им это не удается, значит они не подходят для этой работы. Но такой подход привел к предсказуемым проблемам. Например, когда полицейский, ставший свидетелем психологически тяжелого инцидента, но не обученный справляться со стрессом, отправляется на следующий вызов. В этот момент от него больше вреда, чем пользы.
Полицейский, у которого возникли психологические проблемы, обычно не хочет никому о них рассказывать, не хочет идти к психологу или психиатру. А если он все-таки идет к психологу или психотерапевту, то тот может сказать: «Слушай, это серьезная проблема. Я должен доложить об этом твоему начальству, работая полицейским, ты представляешь опасность». И окажется, что о проблемах полицейского станет известно, и, кроме того, он может потерять работу.
Несколько лет назад в Техасе произошел инцидент на вечеринке у бассейна. Полицейский потерял самообладание, повалил 14-летнюю девочку на землю, наставив оружие на группу подростков. Такое поведение абсолютно неприемлемо. Позже стало известно, что ранее в тот же день этот полицейский приезжал на несколько вызовов с сообщениями о попытках суицида, одна из которых завершилась летальным исходом. Это не оправдание, но это может объяснить, почему полицейский был не в состоянии адекватно мыслить. Проблемы можно было бы избежать, если бы полицейский мог прийти к старшему по званию и доложить, что нуждается в паре часов отдыха, чтобы прийти в себя после увиденного.
М.Г.: Как вы относитесь к предложению лишить полицейских иммунитета от судебного преследования?
С.С.: Думаю, это хорошая идея, потому что полицейским иммунитет не нужен. На них могут подать в суд, если они нарушат чьи-то конституционные права. Обычно речь идет о нарушении Четвертой поправки, которая защищает от необоснованных обысков и арестов и предоставляет полицейским большую свободу действий. Полицейским не обязательно все делать правильно, они могут допускать ошибки, но должны действовать обоснованно. К примеру, если полицейский обыщет невиновного в процессе расследования преступления, то его действия не будут расцениваться как нарушение Четвертой поправки.
Когда мы добавляем к этому еще и иммунитет от преследования, получается, что полицейские получают защиту не только в случаях, когда ведут себя обосновано и разумно, но и когда превышают полномочия. Я добавлю, что полицейские не часто сталкиваются с юридическими последствиями, так что даже в случае отмены иммунитета это не создаст для них особых проблем. Если суд признаёт полицейского виновным, или стороны достигают досудебного урегулирования, то в 99% случаев издержки оплачивает не сам полицейский, а город или округ, на которые он работает.
Применение иммунитета означает, что на полицейского не могут подать в суд, что он не будет нести ответственность. Но это также означает, что тот, чьи конституционные права были нарушены, не получит ничего. Это подрывает веру людей в верховенство закона.
М.Г.: Как вы оцениваете законопроекты о реформе полиции, предложенные демократами и республиканцами в Конгрессе?
С.С.: Они оба, особенно законопроект Республиканской партии, закладывают основы для сбора большего количества информации о работе полиции, что я считаю важным шагом. Но главное концептуальное отличие между двумя законопроектами заключается в том, что демократы считают проблему системной, а республиканцы считают, что проблему представляют отдельно взятые полицейские.
Несколько лет назад в Балтиморе группу полицейских уличили в совершении многих нарушений закона: они грабили людей. Почему это осталось незамеченным? Да, проблемы создавали отдельные полицейские, но они работали в системе, которая закрывала глаза на такие преступления, а иногда и одобряла их.
В Буффало полицейские сильно толкнули 75-летнего мирного демонстранта. Не думаю, что они хотели, чтобы этот человек упал, но это произошло, и он получил тяжелые травмы. Один из полицейских опустился на колени, чтобы помочь пострадавшему, но другой полицейский не дал ему этого сделать. Позже обоим было предъявлено уголовное обвинение. Когда они покидали зал суда, им аплодировала группа полицейских. Это показывает, что проблема не в отдельно взятых сотрудниках полиции, а в системе, которая поддерживает и даже одобряет такое неподобающее поведение.
М.Г.: Как полиция воспринимают критику?
С.С.: Среди полицейских, с которыми я говорил в последнее время, есть те, кто симпатизирует протестам: они в ужасе от того, что сделали люди одной с ними профессии. Есть полицейские, занявшие оборонительную позицию, считающие, что не существует хронических проблем, полиция делает все как надо, а критикам следует замолчать и позволить полиции сосредоточиться на борьбе с преступностью. Многие находятся где-то между этими крайностями и держат круговую оборону. Очень сложно вести какие-то осмысленные дискуссии в таких условиях.
Возможно, сейчас необходимо, чтобы наши избранники сначала приняли нужные законы, заложили юридический фундамент, а потом можно будет заняться другими аспектами полицейской реформы, для осуществления которой может понадобиться от пяти до 25 лет.
М.Г.: Вы бывший полицейский. Как вы относитесь к протестам?
С.С.: Это сложный вопрос. Есть протестующие, призывающие упразднить полицию. Я не сторонник этого. Но я считаю, что масштабы протестов показывают, что работа полиции не оправдывает ожиданий и требований людей. Как демократическое общество мы должны со всей серьезностью отнестись к тому, что люди не считают, что нормальные политические, законодательные и судебные процессы способны облегчить их положение, поэтому они выходят на улицы. Именно эту отчаянную потребность в изменениях мы сейчас и наблюдаем. Если мы не признаем этого, не предпримем честных попыток изменить статус-кво, мы обречем себя на гораздо более мрачное, опасное и конфронтационное будущее.
