В Соединенных Штатах не впервые общественная и законодательная норма меняется под воздействием гражданской активности. Но раньше эта новая норма не создавалась хаотично, стихийно и радикально.
В США уже несколько недель не утихают уличные волнения. Эксперты и комментаторы неоднократно указывали, насколько в Америке глубоки (или, напротив, неглубоки) проблемы расизма и полицейского произвола. На самом деле наблюдаемые сегодня митинги стали результатом целого клубка противоречий. В американском обществе действительно присутствуют социальное расслоение, долговременное снижение уровня жизни, резко усиленное коронакризисом, бытовой расизм, и в то же время действительно высок уровень преступности в среде афроамериканцев.
Еще одна причина взлета народного недовольства – это утрата доверия населения к государственным органам, где действительно возможен произвол и злоупотребления, прежде всего в отношении наиболее незащищенных в социальном плане слоев населения, среди которых действительно много афроамериканцев.
Протесты создают новую социальную реальность, и эта реальность может сказаться как на результатах будущих президентских выборов, так и на американском обществе в целом.
Без компромиссов
Первое, что ярко проявили протесты, – это предельную поляризацию американского общества. Эта поляризация существовала и раньше, обострилась после президентских выборов 2016 г., но именно сейчас обнажилась предельно, во всей ее пугающей непримиримости. Конечно, далеко не все американцы глубоко вовлечены в политику, но если говорить о политизированной части общества, эти люди вслед за политиками начали видеть в представителях другого лагеря экзистенциальную угрозу для себя и страны. Если послушать взаимные обвинения обоих лагерей, видно, что речь идет уже не о политических разногласиях, а о “врагах”, цель которых, по словам оппонентов, “уничтожить Америку”. Каждый лагерь мечтает “вернуть себе страну”, считая, что в руках противника она попросту погибнет.
Американские элиты, в свою очередь, не просто не делают никаких попыток сплотить опасно расколовшееся общество, но лишь усиливают поляризацию, максимально пытаясь использовать ситуацию в своих интересах и не стесняясь разыгрывать без того болезненную карту расовых противоречий. Прекрасно понимая, что у них нет шансов “переманить” на свою сторону электорат другой партии, и демократы, и республиканцы пытаются максимально мобилизовать своих сторонников, демонизируя оппонентов.
При этом и те и другие, похоже, забыли о том, что в Америке на исход выборов часто влияли не убежденные сторонники какой-то партии, а так называемые “колеблющиеся” избиратели, отдающие свои голоса той силе, которая, как им представляется, в большей степени отвечает их интересам на данный момент. И, судя по колебаниям рейтингов Дональда Трампа и Джо Байдена с начала пандемии коронавируса, а затем – с момента гибели Джорджа Флойда, количество людей, меняющих электоральные предпочтения, достаточно велико, чтобы повлиять на исход ноябрьских выборов.
Вот лишь несколько цифр. Согласно данным агентства Reuters за 17 июня Байден опережает Трампа на 13%. Проголосовать за него готовы 48% респондентов, тогда как Трампу свое предпочтение отдали лишь 35% участников. Более ранний опрос показывает, что действия Трампа во время массовых волнений одобряли лишь 33% американцев, а 57% опрошенных сообщили, что считают их неадекватными.
Право на бунт
Реакция американцев не так неожиданна, как может показаться стороннему наблюдателю. Демонстративное нежелание Трампа увидеть разницу между мирными протестующими и погромщиками, непризнание фактов существования бытового расизма и злоупотреблений со стороны силовиков и уж тем более угроза задействовать армию для разгона протестов вызвали искреннее возмущение американцев. На фоне растущего народного недовольства многие из них, независимо от цвета кожи, представили себя если даже не на месте жертв полицейского произвола, то на месте протестующих – уже не столь важно, по каким именно причинам вышедших на улицы. Право выражать недовольство посредством уличных акций американцы считают своей неотъемлемой свободой, а покушение на свои свободы они воспринимают болезненно.
В итоге позицию Трампа многие американцы приняли на свой счет, увидев в ней прямое посягательство на их собственные конституционные права. Проще говоря, многие спросили себя: “Если завтра Я выйду на улицу, чтобы заявить протест, МЕНЯ тоже заклеймят террористом и будут, условно говоря, давить танками? Я ведь тоже недоволен ситуацией в стране“. Показательно, что страх подавления гражданских свобод на первых порах даже затмил в глазах людей негативный эффект от вполне реальных погромов и откровенного разбоя.
Трамп же, в свою очередь, во многом повторял ошибки Виктора Януковича во время украинского Евромайдана. В 2013 г. тот тоже грозился подавить протест, пару раз предпринял жесткие попытки сделать это, а затем отступал. В результате он лишь разозлил людей, в то же время продемонстрировав свою слабость и неспособность справиться с ситуацией. Трамп вначале вел себя похожим образом, то жестко разгоняя протестующих ради “фотосессии” с Библией, то убегая от них в бункер и посылая оттуда гневные твиты.
Учитывая, что он уже оказался в похожем положении в ситуации с коронавирусом, когда, с одной стороны, постоянно обещал открыть экономику, а с другой – не мог этого сделать, потому что не мог справиться с последствиями эпидемии, вполне понятно, почему его рейтинг продолжал падать. К слову, согласно уже упомянутому опросу, 55% респондентов заявили, что не одобряют действия Трампа в борьбе с пандемией, и только 40% удовлетворены реакцией президента на кризис.
В обход государства
Однако вполне вероятно, что подобная же проблема нахождения “между двух огней” может коснуться и демократов, с одной стороны, вынужденных заигрывать с наиболее радикальной частью протестующих и их сторонников, а с другой – пытающихся сохранить голоса умеренного большинства, не желающего кардинальных перемен и уже уставшего от протестной активности. И риск оттолкнуть от себя “умеренных” и “колеблющихся” у демократов на данный момент достаточно велик.
Сложность заключается в том, что направление протестной волне задают не политики, а активисты самых разных мастей: лидеры движения Black Lives Matter (BLM), социалистически настроенные студенты-идеалисты, левые анархисты и так далее. Основная же проблема возникла в том, что именно они стали спонтанно создавать новую социальную норму.
Невозможность публично заявить, что все без исключения жизни имеют значение, отказ предоставить чернокожим студентам поблажки на экзамене, вставание на колени и покаяние перед афроамериканцами со стороны белых американцев, снос памятников и переоценка истории – все это на глазах становится не только субкультурой протеста, но и новой общественной нормой. К слову, преклонение колена изначально символизировало протест против полицейского насилия, а вовсе не покаяние. Но беда в том, что об этом уже мало помнят даже сами американцы, тем более что общий контекст этого жеста сегодня изменился.
В данном случае, примеряя эту ситуацию на себя, американский обыватель задумывается уже о том, не угрожает ли ему эта стихийная смена правил? Люди спрашивают себя: если лично Я стану жертвой чернокожего преступника, будет ли полиция защищать МЕНЯ против НЕГО? Даже американцы, искренне отвергающие белый расизм, теперь боятся дискриминации, направленной в обратную сторону, то есть – против них. И видя, что Демократическая партия во многом идет на поводу у этих тенденций, некоторые начинают склоняться в сторону Трампа как “защитника белых”.
Конечно, новые нормы создавались и под воздействием других общественных движений, достаточно вспомнить хотя бы Движение за гражданские права Мартина Лютера Кинга. Именно оно в итоге привело к отмене сегрегации, то есть к кардинальным изменениям в американском обществе. Однако процесс введения и усвоения обществом социальных норм тогда был иным. Сегрегация была отменена государством – разумеется, под воздействием протестов. Вспомним, что знаменитая речь Кинга “У меня есть мечта” прозвучала 28 августа 1963 г., а закон о гражданских правах был принят почти на год позже, в июле 1964 г.
Таким образом, в Соединенных Штатах далеко не первый раз общественная и законодательная норма меняется под воздействием гражданской активности. Но раньше эта новая норма не создавалась хаотично, стихийно и радикально. Она являлась новой версией общественного консенсуса, формой уступки государства обществу. Мартин Лютер Кинг не менял правила сам, он лишь подтолкнул общество и государство к уже назревшим переменам. Разумеется, какие-то элементы новой нормы создавались спонтанно – к примеру, в результате отказа чернокожих пассажиров в транспорте уступать места белым. Однако это не было так всеохватно. Новая норма постепенно пробивала себе право на существование, разрасталась, шлифовалась, получала легитимность со стороны общества и государства.
Но сейчас, во времена интернета, оказалось, что норму можно создать стихийно, без всякого участия государства, и она мгновенно охватывает все общество. При этом сама по себе норма может быть не только выстраданной на почве реальных проблем, но и достаточно надуманной и нелепой. Конечно, у нее отсутствует государственный механизм принуждения, однако он с лихвой компенсируется общественными механизмами: возможностью уволить, затравить, засудить несогласного человека, разорить его бизнес и так далее.
“Революционная законность”
Получается довольно странная ситуация. С одной стороны, настоящей революции в Америке нет и пока не предвидится. Но с другой – мы видим отдельные элементы революционных процессов. В протестном ажиотаже спонтанно создаются некие новые правила, которые мгновенно подхватываются мейнстримными медиа и большими компаниями, боящимися потерять клиентов. Эти три фактора – интернет, СМИ и рынок – на ходу меняют привычные правила. На этом фоне логично, что все больше людей испытывают тревогу: какой же будет та новая социальная норма, которая родится не из закона и консенсуса разных частей общества, а из хаоса?
Эта ситуация чем-то напоминает Россию в 1917 г., когда большевики ввели понятия “социалистической законности” и “революционной целесообразности”. Неопределенность в принципе пугает людей, и мало кто хотел бы попасть под волну очередной непредсказуемой “революционной законности”. Да, протестующие в США не захватили власть и даже не стремятся к этому, но оказалось, что введение новых правил сегодня возможно, минуя властные институты. И это – те реалии, в которых нам приходится жить сегодня.
В итоге те люди, которые еще вчера сочувствовали убитому Флойду и солидаризовались с протестующими, беспокоясь как минимум о сохранности своего права на протест, сегодня боятся гораздо более серьезной угрозы – того, что хаотично и радикально возникшие социальные нормы могут затронуть лично их. При этом руководство обеих партий, как уже отмечалось, не заинтересовано в общественном консенсусе, а потому подогревает страхи избирателей, представляя предвыборную борьбу битвой за выживание страны.
Перспективы
В краткосрочной перспективе такая ситуация может привести к тому, что демократы упустят то преимущество, которое они получили в начале протестной волны, и на президентских выборах не исключена новая победа Трампа. Что касается долгосрочной перспективы, то даже российские футурологи из числа профессионалов, действительно знающих Америку, отмечают, что вероятность полноценной гражданской войны в США крайне низка, а к власти в Америке рано или поздно придут новые элиты, которые вынуждены будут договариваться между собой. С этим можно согласиться с одной оговоркой: деструктивные процессы, происходящие сегодня, невозможно будет разрешить автоматически на основании одного лишь консенсуса новых элит.
Социальные процессы имеют свойство выходить из-под контроля. В сегодняшней Америке друг другу противопоставляются уже не только люди разных взглядов, но и разные идентификации, которые в других условиях могли бы бесконфликтно сочетаться в одном человеке – к примеру, любовь к порядку и отсутствие расизма, патриотизм и уважение прав человека, либеральные взгляды и религиозность. Сейчас они сопровождаются рядом ассоциаций и клише, которые делают их несочетаемыми (вспомним видео конфликта пастора и протестующих в так называемой “Автономной зоне” в Сиэтле).
Часть из этих процессов, конечно, будет носить обратимый характер, и какой-то процент из числа участников сегодняшних враждующих лагерей когда-нибудь созреет для примирения, а часть людей умеренных взглядов и вовсе не будет вовлечена в конфликт. Но часть общества привыкнет жить в радикальной непримиримой парадигме. Попытки соединить расколотую страну, отвыкшую от поиска компромиссов, могут занять годы и десятилетия, и это будет очень болезненный процесс.
Ксения Кириллова, DSNews
