Советские церкви Америки: кто виноват и что делать?

Мы беседуем с протестантским теологом, мотивационным спикером из Миннесоты Виталием Рябиковым о таком уникальном явлении как “советские церкви” в Америке, члены которых страдают отсутствием плюрализма, запрещают пользоваться Интернетом и уклоняются от налогов.

– Виталий, очень приятно видеть тебя здесь в Калифорнии, в Сакраменто.

– Спасибо, взаимно.

– Расскажи более подробно нашим зрителям, кто ты такой, кто ты есть, чем горит твое сердце, что ты хочешь сделать, изменить, чем ты занимаешься вообще.

– Меня зовут Виталий Рябиков, я живу в Миннесоте. Сегодня моя основная роль — это вопрос мотивации, выраженный в блоггинге, выраженный в семинарах для молодежи, для разного возраста. Просто потому, что мне нужна какая-то определенная мотивация, и я делюсь тем, что нахожу.

– А чем именно ты делишься? Ты критикуешь каких-то церковных людей здесь в Америке, чем-то недоволен.

– Это моя основная задача — оскорблять религиозные чувства верующих. Я имею в виду «религиозные чувства» в негативном смысле этого слова — это невежество, это отсутствие воли к жизни, это разделение по национальным или половым признакам, какая-то территориальная дележка.

– То есть в Америке существуют такие общества, которые ненавидят украинцев, белорусов, черных, гомосексуалистов или неверующих?

– Да, если это входит в их религиозную догму. Инакомыслящих, скажем так. Свободомыслящих.

– Америка — это страна, где как раз все это собрано и соткано вместе…

– А мы приехали это изменить, приехали проповедовать свою религию и спасти Америку от ее свободы.

– А в чем заключается ваша религия?

– Наша религия состоит в том, чтобы все думали так, как думаем мы. А мы думаем так, как мыслили наши отцы в советском государстве. Как им приказывали мыслить. То есть мыслить самостоятельно — это не про нас.

– И в чем именно это выражается?

– Самое простое – это отношение к разным народам, культурам, которые сосуществуют в Америке и живут вокруг нас. Мы не привыкли принимать другие культуры даже в повседневной жизни. У нас есть русский магазин, в котором есть русская еда. У нас есть наши песни, у нас есть свое понимание общества, в котором мы живем, понимание того, как должен крутиться мир, а остальное мы не принимаем.

– Возьмем коренных американцев, индейцев. Они живут своей культурой, чем-то занимаются, молятся своим богам, по-своему как-то верят…

– Вот, по-своему верят и молятся богам — все, это уже враги.

– Чем же наша советская вера отличается, скажем, от амишей, которые живут в Пенсильвании?

– Вера отличается абсолютно всем по той простой причине, что мы впитали в себя вот эти правила советского отношения ко всему. Если человек гомосексуалист, то есть принадлежит к таким убеждениям или к такому формату жизни, мы его не принимаем никоим образом, мы не принимаем его как личность.

– То есть в вашу церковь гомосексуалист или лесбиянка прийти не могут, их забросают Библиями?

– Им будет крайне некомфортно. Талантливый это человек, способный человек, добрый человек — неважно.

– Но это же человек.

– Нет. Это статус. Вот в чем мое неприятие такой формы мышления — в том, что я хочу видеть личность. Религия личность не видит.

– Я работал в католической церкви, я знаю много прекрасных священников с римско-католическим прошлым, прекрасных духовных людей. Стоишь перед этим человеком, и от него прямо отражается христианство. Эти люди просто притягивают своим отношением, ты хочешь с этим человеком быть, ты хочешь сам измениться, стать похожим на него. Но таких просто единицы, и мне кажется, что из-за этого вся сложность.

– Это и есть настоящее христианство.

– Получается, что славянские, или, как ты говоришь, советские христиане, читают другую Библию?

– Христос умер на кресте по сути голым, без признаков отличия. Он не умер за какую-то расу, род, понятие. Христос умер за всех, Христос умер за личность. Поэтому, когда мы смотрим на человека, потерянного по внешним признакам — алкоголик, гомосексуалист, наркоман, убийца, — в каждом из них есть субстанция, которую мы называем душой. И когда душа выходит из этих внешних признаков различия, она выглядит одинаково. И мы помогаем человеку измениться изнутри. Религия же меняет человека извне, оставляя его внутри таким, как он есть.

– Ты говоришь, что многие славянские церкви, которые существуют здесь, в Америке, являются советскими по духу. Я согласен с этим, потому что очень часто езжу в Москву, Минск, Киев, другие города СНГ, и вижу там совершенно другую картину. Я вижу очень много действительно хороших христиан, в том числе протестантов, которые занимают активную жизненную позицию. Но почему же после переезда за океан все это утрачивается, и люди становятся другими, начинают гоняться за особняками, за машинами, за Мамоной?

– Потому что человек ищет лучшего образа жизни, комфорта, но при этом остается неизмененным внутри со своей вот этой совковостью и пытается найти компромисс. Построить эту совковость, чтобы продолжать в ней жить, но пользоваться благами, которые создали все эти негодяи, гомосексуалисты и безбожники, и при этом упорно отсылать их в Ад. Вот в этом, наверное, и есть лицемерие.

– Интересный момент. Я даже считаю, что людям, которые находятся здесь в США, нужно везде видеть врага. Там, скажем, врагами были Коммунистическая партия и КГБ, а здесь враг — это ЛГБТ.

– Абсолютно. ЛГБТ, или половое воспитание в школах…

– Откуда это? Казалось бы, вы приехали в более справедливое сообщество, вы можете здесь творить, зарабатывать, заниматься благотворительностью — возможностей миллион. Почему же люди заперлись в каких-то молитвенных домах на своем родном языке, скукожились? Из последней волны эмиграции я не могу назвать ни одного человека, который стал бы известным политиком, проповедником, пастором. Вечно какие-то скандалы, в церковь врывается ФБР, кого-то арестовывают, кто-то торгует машинами или айфонами. В чем, ты считаешь, секрет развития личности в Америке?

– В Советском Союзе не давали развиваться личности. Тех, кто выделялся, кто что-то создавал, думал, называли диссидентами, потому что они думали не так, как запрограммировано думать обществу. Отсюда и проблема: они бы хотели влиять на общество, но они понимают, что им нужно полностью поменять свои взгляды и мышление и реализовать себя, а это значит идти в ту же политику. А что я сделаю в политике, если Интернет для меня — это зло?

– Подожди, неужели в Америке есть такие люди, которые считают, что Интернет это зло? Они не пользуются Гуглом?

– Есть такие люди, потому что цензура для них это необходимость, как она была необходимой в Советском Союзе на всех уровнях. Если сказать, что Интернет это добро, чем он и является — это значит выпустить из рук этот инструмент цензуры. Но сегодня заниматься цензурой в Интернете очень сложно. Написал, сказал, и оно там, люди слушают, люди смотрят. Поэтому нужно сказать, что Интернет это зло, что там очень много грязи. Да, там много грязи, но с другой стороны, что такое грязь? Это чье-то мнение. Оно больное, оно с прибабахом, но это чье-то мнение.

– С точки зрения вот этой советской церкви, может ли человек, допустим, быть режиссером в Голливуде, может ли человек воевать за эту страну с оружием в руках или пойти в полицию?

– Ничего из перечисленного тобой этот человек делать не может, потому что Голливуд – это открытые двери Ада. Это помойка, мировая помойка. Режиссер, который там работает, придумывает всю эту грязь и потом это производит.

– Но подожди, ведь есть христианские фильмы. «Бен-Гур», «Иисус из Назарета»…

– А вот здесь очень сильно работает невежество, которое говорит: нет, это не Голливуд. Голливуд — это некое сакральное тело, которое объединяет в себе все понятия зла в медиа. Если речь идет о «Бен-Гуре» или других христианских фильмах, даже хороших документальных фильмах, сделанных в Голливуде, то у религиозного человека сразу возникает разделение — нет, это не Голливуд. Даже если этот фильм снят в той же студии.

– Два моих самых любимых фильма Гибсона — это «Страсти Христа» и «Апокалипсис». Многие церкви мира показывают «Страсти Христа» на Пасху, смотрят, плачут. Я помню, что когда этот фильм вышел, я купил билет на его премьеру. Впереди меня сидел какой-то панк с ершиком, и под конец, когда Христа прибивали к кресту, он плакал.

– Конечно, я не удивляюсь, но для этих людей религия говорит, что все это по прежнему зло, что это прикрытие, это приманка Сатаны.

– Поговорим о таком прикрытии. Эти советские, как ты их называешь, люди, не платят налогов, что ли? Ведь из каждого доллара, который ты отправляешь в Налоговую службу, 30 центов идет на приобретение оружия — военные суда, те же ядерные ракеты и так далее. Ты не хочешь, чтобы твой сын шел в армию, защищал эту страну, но из твоего кармана идут деньги на тех, кто убивает других людей.

– Об этом просто не задумываются, потому что если следовать логике, то я не должен платить налоги. Ведь какая разница, убить человека собственными руками, руками моего сына, или в виде налогов кому-то заплатить. В том-то и дело, необразованность и невежество очень часто приводят к тому, что люди не видят взаимосвязи между этими вещами. Человек заплатил налог, но он считает, что не поддерживает армию. С другой стороны, в случае угрозы для жизни человек звонит в службу 911 и рассчитывает, что приедет полицейский его защищать. Я очень часто в своих блогах и статьях задаю вопрос: если человек против, если человек это не поддерживает, то почему он этим пользуется? А ведь это так.

– Логичный вопрос. Я вот тоже постоянно задаю его, и ответа не нахожу.

– И более того, в этих сферах может быть коррупция. Я могу продавать оружие, могу отмывать деньги через это, но при этом я проповедую, что я убежденный библейский пацифист.

– Меня это тоже постоянно раздражало. Многие из этих людей приехали сюда как религиозные беженцы. Они или их родители в Советском Союзе не брали оружие в руки, не участвовали в каких-то общественных проектах на уровне государства. И вот они приехали в страну, где более справедливое мироустройство, где можно заниматься бизнесом, что-то делать — плати налоги и спи спокойно, веди дела честно, не обманывай людей, и все будет нормально. Но почему здесь наступает такое преломление, казалось бы, люди верующие, многие из них пасторы или дети пасторов, а их берут за такие вот криминальные преступления – уход от налогов, мошенничество, махинации? Эти люди вообще верующие? В чем их отличие от Христа, от Давида Вилкерсона, от людей, которые реально могут что-то показать?

– Отличие одно: они не знают, во что верят. Эти люди самовыражаются тем, что их творчество, изобретательность проявляются в криминальной среде. Ведь чтобы ограбить банк, тоже нужно быть неглупым человеком.