Американские домохозяйки, искавшие свободу в Советской России

Эта история о том как в начале прошлого столетия американские домохозяйки уезжали из США в далекую Сибирь. Летом 1922 года Руфь Эпперсон Кеннелл, сотрудница детской библиотеки, уехала из Нью-Йорка в далекую Сибирь. Ее попутчиками были муж Фрэнк и еще 132 «первопроходца». В Сибири они присоединились к Кузбасской колонии – утопической коммуне в шахтерском городе Кемерово, основанной «Большим Биллом» Хэйвудом, главой международного профсоюза «Индустриальные рабочие мира», который сбежал от американского правосудия в Россию. Хэйвуд и сотни других иностранцев основывали промышленные и сельскохозяйственные коммуны в помощь «новой России». Кеннелл утверждала, что первопроходцы Кузбасса, подобно пионерам американского Дикого Запада, строили «новую Пенсильванию».

Подписав двухгодичный контракт с Обществом технического содействия Советской России и покинув комфортную жизнь в Соединенных Штатах, Кеннелл приняла решение, которое стало на удивление популярным. Напечатанная в радикальном издании Liberator («Освободитель») статья пролетарского барда Майка Голда под заголовком «Требуются: пионеры Сибири» стала толчком, направившим жизнь семьи Кеннелл в новое русло. Дело было не только в бегстве из США – эти первопроходцы хотели принять участие в строительстве чего-то нового. В особенности это касалось американских женщин, которые только что получили право голосовать, но в остальном продолжали жить по-старому. Обращаясь к «молодым интеллектуалам, которые не сбежали в кафе на бульварах Парижа, чтобы потягивать коктейли в знак благородного протеста против американского пуританизма», статья Голда убедила Кеннеллов собрать чемоданы и оставить своего полуторагодовалого сына на попечение бабушки в Калифорнии.

Хотя в первые годы существования Советской России туда уезжали в основном мужчины, а большинство женщин просто сопровождали своих мужей, Кеннелл стала одной из тех, кто отправился в Россию не как зависимые жены, а как рабочие. Действительно, Кузбасская коммуна привлекала ее шансом избежать того, что Ленин описывал как «дикий и тяжкий» домашний труд.

Помимо этого Кеннелл, как выяснилось, жаждала свободы от буржуазной морали – ее все сильнее тянуло к инженеру из Нью-Йорка, с которым она познакомилась в конторе колонии. Когда ее муж покинул Россию из-за спора между профсоюзом и коммунистами, Кеннелл почувствовала скорее облегчение, чем сожаление. Как она отметила в популярном сатирическом журнале American Mercury, «весной 1925 года растаяло немало матримониальных союзов – как правило, по инициативе жен. В сибирской колонии они нашли свободу, которой жаждали их души».

Кеннелл была одной из сотен американских женщин, увидевших в революционной России пример нового образа жизни. Перед революцией большевиков суфражистки, сторонники тюремных реформ, журналисты-разоблачители и другие «новые женщины», борющиеся за социальную справедливость, присоединились к борьбе за «российскую свободу». Многие видели в освобождении России особый смысл – Россия рассматривалась как своего рода двойник Соединенных Штатов, с такой же беспокойной границей и традицией крепостного права, завершившейся почти одновременно с отменой рабства в Америке. Царизм казался вершиной давнего порядка, при котором обеспеченное меньшинство жестоко угнетало массы. Лилиан Уолд и другие члены движения «Сетлемент» с восхищением отзывались о «нежных» революционерках России, чья ненависть к несправедливости побудила их поднять оружие против своего правительства. После успеха Революции «новые женщины» США с одобрением отнеслись к советским попыткам социализировать домашний труд с помощью общественных прачечных, столовых и детских садов. Они праздновали новый идеал «товарищеской любви» и превозносили законы, дающие женщинам право голосовать, легализующие аборты, упрощающие разводы и гарантирующие равную оплату труда.

К концу 1920-х годов сотни «американских девушек» – гуманитарных работников, журналистов, артистов, преподавателей, художников и путешественников – ежегодно отправлялись в столицу коммунизма, чтобы принять участие в «новой жизни». Знаменитая танцовщица Айседора Дункан приехала в Москву в 1921 году, чтобы основать школу танцев, желая узнать, «есть ли в мире хоть одна страна, которая не ценит коммерцию выше, чем умственное и физическое образование своих детей». Фотограф Маргарет Бурк-Уайт совершила первую из нескольких своих поездок в Советский Союз в 1930 году, желая задокументировать индустриальный прогресс России. Она писала: «В России происходят события, происходят с ошеломляющей быстротой… Усилия 150 миллионов человек являются настолько гигантскими, настолько беспрецедентными в мировой истории». В 1932 году в Москву приехали два десятка чернокожих мужчин и женщин, включая такие заметные фигуры гарлемского ренессанса, как Дороти Уэст и Лэнгстон Хьюз, чтобы сняться в фильме, «впервые показывающем правдивую картину жизни американских негров». Фильм так и не был завершен, но большинству членов группы весьма понравился Советский Союз, и многие из них остались там навсегда.

Интересно: В Нью-Йорке найден труп Путина

Почему же восхищение революционной Россией, в особенности среди женщин, было забыто? Частично ответ лежит в том факте, что «советская мечта» обернулась для многих кошмаром, в том числе и для тех несчастных американцев, которые, пытаясь наладить новую жизнь, отреклись от своего гражданства и попали в ловушку. Кто-то из них погиб или попал в лагеря, и почти все утратили тот идеализм, который в свое время привел их в Россию. Многие из тех, кто пробыл в стране несколько лет или месяцев – достаточный срок для того, чтобы почувствовать себя не просто туристом, но недостаточный для того, чтобы понять, что их судьба неразрывно связана с судьбой Советского Союза – оправдывали насилие, репрессии и паранойю как временные и необходимые меры на пути к построению истинного социализма.

К концу 1930-х годов находить аргументы в пользу этого стало затруднительно, а с приходом холодной войны – почти невозможно. Сегодня «новая холодная война» стала той линзой, сквозь которую неизбежно рассматривается русская глава американского феминизма. Для движения феминисток, которое всегда находилось в осаде, история «американских женщин в Красной России» не представляет пользы в политическом плане. Тот факт, что Кеннелл оставалась лояльной к Советскому Союзу до самой своей смерти в 1977 году, не является поводом восхищаться ей. Но эта глава истории полезна в том смысле, что она позволяет нам понять кое-что о человеческих устремлениях и ошибках, о трудностях искоренения неравенства между мужчиной и женщиной и о вере в то, что мир можно изменить к лучшему.

Российская глава американского феминизма напоминает нам, что попытки женщин найти баланс между материнством, домоводством и работой, их стремление к эгалитарным романтическим отношениям и надежды на построение более справедливого общества имеют долгую и выразительную историю. Сегодня, когда правых политиков и бизнесменов привлекает бездумная погоня России за прибылью и бряцание оружием, настал подходящий момент для того, чтобы вспомнить совершенно иные устремления этой страны в былые времена.

Журнал “AEON”